Одноглазый чуть пожал ее пальцы, лежавшие на его плече. Тонкие и сильные, неожиданно очень горячие пальцы. Жесткие и почему-то кажущиеся, одновременно и дико, нежными.

Двустволка шевельнулась, когда в глухой темноте у самого входа, заваленного железом, ему почудилось движение. Если он правильно запомнил, именно туда ушел отец семейства, недовольно ворчащий и отхаркивающий утренние табачные сгустки. Волноваться не стоило, вроде бы… Но…

Темнота жила своей жизнью, подчиняясь только своим законам. В ее черноте творилось только нужное ей самой. И частенько ей удавалось обвести вокруг пальца многих глупых людей. Особенно в этом ей помогали такие же люди. Желающие воспользоваться ее скрытностью.

Но обмануть лошадей Чолокяна тем, кто прятался в темноте, не удалось. Лошади не любят запаха пролитой крови и боятся убийства, совершенного рядом с ними. И никогда не скрывают своего страха.

Как сейчас.

Лошади заржали, взбесившись и рвясь с привязи. Чолокян, вскочивший на ноги, закричал, уже падая. Звук выстрела пришел позже, и совсем не оттуда, откуда стоило ждать. Выстрелили из темноты здесь, наверху.

Одноглазый, разрядив первый ствол в кого-то, несущегося со всех ног к лестнице, понял, что попал, выбрал второго, когда снизу ответили захлебывающейся очередью из автоматического.

Пули прошили ему правую руку, ребра, чиркнули по левому плечу, и одна даже зацепила подбородок, пройдя хоть и вскользь, но вспоров щеку и выбив зуб.

Багира, рыщущая глазами по тем, с кем провела ночь под одной крышей, и держащая наготове нож, всхлипнула, слыша сзади стук падающего по ступеням ружья.

– Твари! – она шагнула вперед, по наитию, по чутью понимая – кто ей нужен.

Уверенными и давно отработанными движениями откатилась в сторону, пропуская две пули ПМ, рванулась, выигрывая секунды и видя во вспышках лицо стрелявшего.

Нож вошел по самую гарду. Заставил «мягкого» Сашеньку удивленно кхекнуть и плюнуть кровью. Но пистолет он не упустил, держа его правильно, не на вытянутых и трясущихся руках, а у бедра, зажав в правой ладони. И успел выстрелить. Когда Багира находилась очень близко.

Пули раздробили ей ключицу и кость левого плеча, отбросили назад. И она могла только слышать, как звенит и трясется лестница под ногами тех, кто дождался утра и взял их. Всех. Тепленькими.

г. Краснодар (координаты: 45°02′00″ с. ш. 38°59′00″ в. д.) —

п. Энем (координаты: 44°55′35″ с. ш. 38°54′32″ в. д.),

2033 год от РХ:

Морхольд выполз на берег, кашляя и плюясь прямо в респиратор ГП-7. Стащил, скользя пальцами в резине по резине, маску. Рухнул на сырую землю, захлебываясь и глотая воздух. Жуть, выбравшись из мешка за спиной, встревоженно скакала вокруг.

– Все нормально, – он встал на карачки, отполз от берега, чуть косясь на реку. – Сейчас пойдем дальше. До Энема.

Вода позади плеснула. Морхольд, зарычав, поднял АК, заряженный последними патронами. Темная поверхность дрогнула, выпуская из себя что-то длинное и склизко блестевшее. Морхольд облегченно выдохнул. Два оставшихся от его плота бревна, тьфу ты. Но уходить стоило, и быстро.

Ему захотелось задрать голову, высматривая падающий дирижабль и цветной аэростат с Молотом. Дежавю пропало. Хотя, как и тогда, все начиналось хорошо: они добрались до Кубани…

* * *

– Кубань… – выдохнул Василий, опершись ладонями о коленки. – Добрались, слышь!

Морхольд кивнул, сев и решив перемотать портянку. Она почему-то сбивала ногу чуть выше пятки. Стянул сапог, положил ногу на поваленное дерево. Пошевелил пальцами, морщась. Нога гудела. Сильнее правой, та справлялась лучше. Боль в спине отступала все дальше, подарив взамен подружку в ноге, ноющую, как дупло раскрошившегося зуба.

Боль расползалась от ступни вверх и вниз. Стреляла в большой палец, отдавала в суставы. Хорошо, хоть колено гнулось, щелкало, но гнулось.

– Ща отдохнем и дальше. По-над бережком, пройдем, там и лодочку заховал. Слышь?

Морхольд снова кивнул, наматывая сухой конец портянки и затягивая туже. Мозоль он натер, хорошо, что без крови.

– Вася…

– А?

– Чего ты забыл у Усть-Лабинска в прошлый раз? Ты ж говоришь, что в Красе все в противогазах ходят, зверья с мутантами до фига, не выйдешь? Ну, добрался сюда, молодец, крутой перец. Но чего ты здесь забыл?

Вася усмехнулся:

– Товар здесь забыл. Это ж Лабинск. Тут склады с оружием от вованов остались, мама не горюй. А я знал, мне папка рассказывал, служил он в части этой когда-то. Сам понимаешь, сколько и что стоит, да?

Морхольд кивнул. В очередной раз. Ну да, не врет. Почти. Темнит просто.

Что выходило по Васиным рассказам? Да чудесато и интересно, никак больше и не скажешь.

Жили в Красе люди по-разному. В основном в бомбарях и убежищах. Хотя вокруг уже вовсю бороздили просторы без всяких счетчиков Гейгера и ОЗК. Нет, удивительного мало, чего там. Большим городам досталось серьезно, и живность там разная. Из некоторых, как из Самары, выбраться нельзя в принципе. А тут…

Предел человеческим силам есть всегда. Добрались до Карасунского района, потеряли половину отряда и отступили. Потом еще раз так же… захочется пойти в третий раз? Кому как. Видывал Морхольд, как пара кислотниц могла не давать прохода целому селу. Радиус в десять километров – и все. Не выйдешь… если трусишь. Так и тут, чего не бывает в жизни?

Хитрец Василий, проживавший в поселении за границей города, сбывал красовским оружие и патроны. За медикаменты из городских больниц, за витамины из аптек, за срезанные провода в оплетке. Барышами делился с комендантом и его зондер-командой из братьев. Те его не трогали, тайн не выпытывали. В Крас ходил только в группе, рассказывал сказки про тяжелую жизнь в военном бомбаре и как не выбраться из города ни в какую сторону. Стремно? Кому как. Хочешь жить – вертись во все стороны.

Хотя фальши в его словах хватало. Не верилось Морхольду в честных руководителей и отсутствие у них желания забрать себе весь Васин бизнес. Но деваться было некуда, без него добраться до Краснодара вышло бы тяжелее.

Кубань, по словам Василия, ничем не напоминала Кинель с его водными жителями. Вот тут Морхольд удивился, но глаза у попутчика были кристально честными. Не такими честными, как в разговорах про город, а просто честными. Когда Василий рассказывал про Крас, то от правды, выплескивавшейся из бесстыжих очей, хотелось сделать что-то плохое. Связать паршивца, снять штаны и прикрутить к сраму раздвоенный провод от «ташки» – полевого телефонного аппарата с динамкой. И покрутить ее немного, пока не расскажет, что и как там на самом деле.