Потом Вадику сказали, что всего того боя было не более десяти минут. Он не поверил. Говорили все в один голос, а он не верил. «Час мы воевали в окружении! Час не меньше», — спорил Вадик до иступления. А ему упрямо долбят: семь минут всего, семь.

Подошла основные силы во главе с Тимохой. Встретились с группой Фиксы, открыли плотный огонь по отступающим «духам».

Бойки побросали гранатометы, чухнули в глубь «зеленки».

Фикса в горячке боя кричит Тимохе:

— Преследуем! Я точняк видел, двоих подвалили. Кровь там, бинты.

Тимоха в рацию.

— Сотый, есть добро на преследование?

Хрустнула привычно в рации по-макогоновски.

— Отставить. Оставаться на позициях.

Фикса перезарядил винтовку. По сторонам глазами шарит.

— Бля, магазин от ВАЛа просрал. Так идем на контакт?

Тимоха показывает на щеку.

— Фикса, у тебя кровь. Цапнуло.

Вадик провел рукой. Вдруг присел. Затрясло его слегка. Он смотрит на ладонь, кровь на ладони.

— Цапнуло. Ага.

Первый бой был у Вадика-Фиксы. Первый настоящий, когда люди в двадцать стволов крошили друг друга, когда закипали пулеметные стволы, когда рвались свои и чужие гранаты. Цапнуло солдата пулькой, но не до смерти. И не сильно даже цапнуло. Не думал Фикса о смерти — ни в бою, ни сейчас. Но стало его потрясывать. Так со стороны не заметно, но внутри триммер. Сердце вроде ровно стучит. Не было страха в бою, а тут вдруг захотелось Вадику сжаться в комок и так посидеть, чтобы его не трогали хоть бы минуту.

— Все, брат, — нервно закуривает Тимоха. — Кончилось. Нормально. Ждем командира.

Появился Макогонов. Обшарили позиции «духов», нашли брошенный РПГ-7 и шестнадцать «выстрелов» к нему. Макогонов молча пожал Фиксе руку. Они помотрели друг другу в глаза. «Вы нас умирать кинули?» — молчаливый немой вопрос в глазах у Фиксы. «Ты солдат. Ты должен побеждать, а не умирать. Умереть — это слабость, а значит, предательство. Выживи и победи!» — непреклонен Макогонов.

Трясет Фиксу. Первый бой был у него.

Лесничий Салман слышал стрельбу, что шла на серпантине и прилегающим к дороге высотам и холмам. Решил Салман, что теперь самое ему время идти в лес и сделать, то что задумал он. Грохот стрельбы отгонит от берега Фортанги чужих людей. Волки. Они не станут терпеть шума, они тоже должны уйти. Тогда найдет Салман пещеру, где прячется сучий выводок, где живет проклятое горное семя. Найдет и убьет их всех. Он не жалел за корову, но жалел за свою поруганную жизнь. И кто-то должен был рассчитаться с ним. Пусть это будут пришлые волки. Они чужие. Все тут друг другу чужие. Чужие чужим чужие. Пусть они тогда умрут.

Салман бродил по горам и долго высматривал, принюхивался к лесным запахам. Ветер дул с волчьего берега, и он знал, что волки не почуют его. Но, может быть, та волчица и в самом деле не земная, думал Салман. И тогда прошибал Салмана холодный пот, тогда вставали волосы на голове дыбом, тогда лютый страх терзал душу и сердце.

Салман шел к своей цели. Уже под закат он нашел логово. Поставил капканы. И вернулся домой: усталый кинулся забивать трубку, да так с неподкуренной и закемарил на пороге дома. Разбудила жена, сказала, чтобы шел спать. Снились Салману в ту ночь синие горы и восходящие неугомонные потоки.

Зампотыл Василич дрожал плечами. Трясущимися руками перекладывал из своей сумки на койку Макогонова банки сгущенки и сока. Солидной кучкой выложились спальники.

Довольный Макогонов чесал голый живот и добродушно говорил:

— Давай еще парочку спальников, Василич. Не жмись.

— Николаич, вот тебе еще два спальника. Спасибо, Николаич. Если бы не вы! В долгу я теперь перед вами, перед тобой.

Макогонов удовлетовренно кивает. Пробил ножом банку — большими смачными глотками потягивает сгущенку.

В той колонне было много офицеров управления. Финансисты везли деньги. Каждый из спасенных считал своим долгом прийти к Макогонову и объясниться в преданной дружбе и любви ко всему разведвзводу.

Преследовать бойков не стали. Макогонов понимал, что «духи» заминируются на отход. Обязательно оставят прикрытие. Могли быть потери во взводе. А оно кому нужно!.. По всем приметам бойков было человек пятнадцать. Двоих, по словам Фиксы, вальнули точно. На следующий после лесного боя день были похороны в Галашках в пяти дворах. Но особо приятно было осознавать Макогонову, что одного хоронили в том дворе, возле которого стоял знакомый до рези в глазах жигуль без глушителя, тот самый, с которым «покусался» Макогонов на дороге от Слепцовской.

— Отомстили. Хоп. Закрыто дело.

Доложили о происшествии в группировку. От генерала Бахина ответа не поступило. О представлениях и наградах даже и не заикался Макогонов. За что разведчикам давать ордена — за то что они «валят»? Здесь же мирная территория. Ингушетия! Заповедник Эрзи! Чудные места: лесные поляны, безоаровые козлы, медведи, рыси. Гордые хищники парят себе под облаками и созерцают всю заповедную землю от края до края. И что самое обидное, ведь никому так и не пришло в голову спросить птиц — а где жить стало лучше, стало жить веселее. Чем черт не шутит, может, и ответят птицы — клекотом своим навеют в солдатские головы умных мыслей.

Как-то не складывалась последнее время охота у Спирина. После боя, отойдя от горячки, выпив по разрешению командира по сто пятьдесят, Спирин залег спать и проспал чуть не сутки. Проснулся и слушал стенания Бороды.

— Жрать нечего.

Взял Спирин винтовку и пошел в лес. Но решил найти себе новую лежку: отправился не в старые привычные места, а пошел от горы, где стоял Авдея «Поднос», в другую сторону. Бродил, бродил по лесу и нашел место, как ему казалось удачное, чтобы выследить кабана на тропе. С этого места было ему видно и дорогу-серпантин. Думал Спирин, что неспокойно стало в окрестностях Датыха, поэтому лучше ему не углубляться в лес, а тихо себе ждать кабана на обозримом месте.

Залег Спирин и лежит себе. Нет кабана. Закемарил. Потом проснулся, закурил, проклиная кабана, который не пришел. Вдруг видит Спирин: катится по серпантину «Волга». Глянул в прицел. Вспомнил, как энер рассказывал о неугомонном ментовском начальнике, что приезжал к лесничему Салману на такой вот «Волге». Все рвался в горы поохотиться. Дебил, — сделал заключение Макогонов, — сам нарывается на неприятности». Скрылась «Волга» за поворотом. Спирин собрался идти домой — черт с ним с кабаном. Поедят они сегодня макароны по-флотски из тушеных запасов. Вдруг раздался хлопок. Знакомый был уху Спирина звук — эсвэдэха била. Спирин удивился, но задумываться не стал, мало ли кому