смогли полностью стереть в сердечной памяти нашего народа идеал Святой Руси. Как бы низко ни пал человек, в какой бы малокультурной среде он ни был воспитан, в глубине своего сердца, какой-то внутренней памятью он сознаёт, что есть другая, настоящая жизнь по правде Божией и эта жизнь — святость. И когда, терпя кораблекрушение при плавании по житейскому морю, или ища ответы на вопросы, которые ставит жизнь, или просто любопытствуя, русский человек оказывается на пороге православного храма, он ждёт, что здесь его поймут, здесь ему помогут, обласкают, ответят на возникший вопрос или, наконец, выслушают. Он этого ожидает, но далеко не всегда обретает. Часто у приходящего в храм человека возникает ощущение, будто он здесь чужой, никому не нужен и никому не интересен. Бывает, его так встречают, что на долгие годы, если не навсегда, человек зарекается ходить в храм. Всё, что так труднопереносимо в нашей обычной мирской жизни: формализм, бесчеловечность, грубость, бескультурье, — всё это производит особенно болезненное впечатление на вновь приходящего в храм человека, ожидающего, что там должна царить только любовь Христова. И потенциальные члены Церкви уходят. Русский человек уходит к заезжим миссионерам, многие из которых строят свою миссию на примерах тех отталкивающих впечатлений, которые возникли у этого человека в православном храме. Почему люди идут в секты? Неужели те скудные остатки христианства, которые присутствуют в их безблагодатном учении, привлекают туда крещённый в Православной Церкви русский народ? Нет, никто и ничто не может сравниться с Русским Православием ни в хранении Священного Предания, ни в благочестии. Вспомним хотя бы пребывание в Москве святых мощей великомученика и целителя Пантелеймона... Ни в одной стране мира не нашлось бы стольких миллионов людей, жаждущих приобщения к святыне. Так в чём дело? Только в одном. Сектанты научились принимать людей с лаской, а многие члены истинной Православной Христовой Церкви, даже священнослужители, не научились. Бесспорно, нагрузки современного пастыря не сравнимы ни с каким служением в миру. Священник не имеет права ни в отпуске, ни в выходные дни перестать быть пастырем. И должен, не щадя себя, всем и всегда давать «отчёт о своём уповании». Священник, как и всякий человек, имеет свои особенности характера и свойственные людям человеческие немощи, но при этом он не имеет права, как и всякий член Церкви Христовой, забывать, что Бог любовь есть и что только пребывающий в любви пребывает в Боге. Иными словами, когда мы с вами своей сухостью, усталостью, раздражительностью, незаинтересованностью, грубостью или невниманием отталкиваем приступающих к Церкви, ищущих дорогу к храму Божию, то мы тем самым уходим сами и уводим других от Бога. Не пора ли остановиться и опомниться? Настоятель и клир каждого храма обязаны создавать особые — хотелось бы подчеркнуть — особые условия для всех, даже случайно приходящих в храм. Большинство из нас выросло в условиях полуподпольного существования Русской Церкви, но теперь другие времена, и если мы с вами будем по-прежнему жить, как в гетто, из которого никуда нельзя выйти, то нашу потенциальную паству, наших крещёных православных русских людей похитят, разобщив, другие называющие себя пастырями, которые, по слову Писания, есть волки в овечьей шкуре.

С особой жёсткостью Предстоятель подходил к вопросу о мздоимстве, осуждал сребролюбивых настоятелей храмов, которые при этом не утруждают себя богослужебной нагрузкой и если служат, то только в праздничные дни, а от исполнения треб и вовсе уклоняются. Он возмущался, что при невысокой средней зарплате по стране в некоторых храмах за венчание берут втрое больше этой средней зарплаты. Да ещё и со всякими «накрутками» — отдельно священнику, отдельно диакону, отдельно хору, отдельно за ящик, за иконы, свечи, паникадило, ковры... Он требовал прекратить установление отдельной таксы за каждое написанное в проскомидийной записке имя. Храм Божий — храм молитвы, а не торговли, — напоминал он.

— Не меньшую озабоченность вызывает то, что некоторые храмы Божии становятся «строительными управлениями» или отделами «социального обеспечения» при забвении и нерадении о самом главном — молитве и богослужении. Социальное служение и строительство, особенно в наше время, когда реставрируется множество храмов, несомненно, нужны. Но они важны не сами по себе, а лишь когда выражают нашу веру и создают условия для строительства внутреннего храма — души человека. Может случиться, что храмы будут построены, отреставрированы, но они окажутся пусты... Необходимо, чтобы в каждом приходе были дешёвые, доступные для бедных людей свечи, молитвословы, Евангелия. Мы не можем лишать наших прихожан, которые в трудные годы поддерживали Церковь, возможности поставить свечу или подать заздравную или заупокойную записку на поминовение, поэтому нужно сделать для них снисхождение и установить особый тариф...

Патриарх гневно осуждал стремление священнослужителей к повышенному комфорту, желание приобрести автомобиль, технику иностранного производства и т. п. Грехи тщеславия, гордыни и самопревозношения — обычные спутники подобных священнослужителей. Может быть, в другое, более благополучное время стремление к большей материальной обеспеченности не было бы столь предосудительно. Но когда большинство рядовых верующих еле-еле сводят концы с концами, когда пенсии и зарплаты мизерные и выдаются с большой задержкой, разъезжать на новеньких сверкающих иномарках священникам должно быть и стыдно, и совестно.

Все мы помним Святейшего Патриарха Алексия II человеком мягким, излучающим добро и счастье, но при этом он был весьма строг, внимательно подмечал все церковные недостатки, всё, что может отвратить человека от Церкви. Видя нерадение иных священнослужителей, он мог разгневаться не на шутку.

— Продолжаются жалобы на отказ в совершении таинств и треб... особенно когда дело касается людей неимущих. Жалоб на отказ в освящении банков, офисов, иномарок пока не поступало, — с иронией и горечью замечал Святейший. — Там, где главной заботой становится лишь материальная сторона, где приход является лишь средством существования или — ещё хуже — наживы, там не может быть единства и братолюбия. Там, как правило, вражда и нестроения. Такой приход православным не назовёшь. Нельзя не сказать о тлетворном влиянии духа времени на некоторую часть нашего духовенства, которая стремится подражать стилю жизни так называемых «новых русских». Ведь это не что иное, как греховные проявления эгоизма, самодовольства, сибаритства, тщеславия, вседозволенности, превосходства над другими из-за своего богатства, нередко нажитого незаконным, преступным путём. Это отсутствие скромности, кротости, воздержания и меры во всём... Отсюда стремление перещеголять друг друга в модной одежде, соревнование в пышности и обилии праздничных столов. Отсюда кичение иномарками, сотовыми телефонами и прочим. И это в то время, когда половина населения живёт за