И начала я исполнять свой гражданский долг. Долг талисмана страны и главы малого дома Тонгвер. Обещанный финансовый отчёт. Спасибо, Мерстеринн…

Взошла на башню. Одна, как положено. Огляделась. Тучки на севере, белёсая полоса на юге. Красиво. Только прохладно, ветер дует. Долго смотрела на запад… люблю смотреть на горы, полупризрачные из-за расстояния. Много людей там, внизу, наблюдали за мной. Как-то они истолкуют то, куда я глядела? Зачем только всё это…

К дому со вчерашней лентой мы подъехали быстро. Вернее, к самому дому мы уже подошли. Примерно той же тропой, что и вчера. М-да. Мерзко. Это «неодобрение горожан». Теперь я знаю, как разом избавить город от всех неприятных людей. Повесить куда-нибудь эту ленту и высылать из страны всех, кто начнёт швыряться нечистотами, камнями, дохлыми крысами.

Глава дома была едва жива — последствия неудавшегося самоубийства — но когда я сорвала знак немилости и молча разорвала его на части, она бросилась передо мной на колени. И была счастлива… я ощущала!

Стихия ни перед кем не отчитывается. Ты права, Тень.

Я прикоснулась пальцами к щеке владелицы дома. Так получилось. Но с вами всё будет хорошо. Ваш сын сам ответит за всё. Ему не уйти далеко.

Потом было много всего. Голова гудит даже вспоминать. Но одно запомнилось очень чётко.

Я сидела на скамейке, поодаль от резвящихся детей. Меня замечали, но не торопились приближаться, пристально разглядывать. Охрана где-то рядом, я чувствую.

Кто-то подходит. Напуганный. Не один.

Я прикрыла глаза. Остановились… их двое. Прямо передо мной.

— Файте Тессегвин, — произнесла я. Вспомнила эхо.

Открыла глаза. Встала перед ними.

— Да, — прошептал он. — Я, Светлая. Я не знаю, почему.

— Я велела прийти. Вместе с ней, — повернула голову.

Девушка одета так, как одевается прислуга. Взгляд почтительный, голова склонена. Простенькая шапочка… выглядит хорошо. Где-то в хорошем месте служит, и на том спасибо. Не обращаются, как со скотиной. Чувствую… испуг, жалость, сочувствие… эх, Файте, зачем ты так поступил с ней? Она по-прежнему неравнодушна к тебе. Все шесть лет с того самого дня…

Обычное дело — парни в Университете, да и девицы, что уж там — все хороши — частенько «расстёгивают» кого-нибудь на спор. Тех, кого воспитывают «быть нетронутыми до совершеннолетия» — до тридцати, то есть. Тех, кто не всегда знает о собственном организме достаточно, чтобы суметь удержаться от простеньких соблазнов.

Два дня у позорного столба. Полгода принудительных работ за недостойное поведение в общественном месте… о да. Тебя нашли в таком виде, в такое время. Что ж, ты сама виновата, конечно. В том, что попалась ему на глаза. В том, что так мало знала о самой себе.

— Как тебя зовут?

— У меня нет имени, Светлая, — она глубоко поклонилась.

— Тебе возвратят его. Что случилось, то случилось. Тебе возвратят имя сегодня же, ты сможешь сменить работу, изменить жизнь. Большего я дать не могу, — я повернулась к ней, коснулась пальцами её щеки. Она вздрогнула, прижала своими пальцами мои… Отпустила. Склонила голову. — Спасибо, Светлая, — едва слышно.

Я взглянула в сторону Файте.

— Слушаю.

Тяжело, ох, тяжело выносить приговор самому себе.

— Неделю у позорного столба, Светлая. Я откажусь от имени. Я помогу ей, если она не откажется, — умоляющий взгляд на девицу.

Если откажется, ты, несчастный спорщик, окончишь свои дни мусорщиком. Или чем-то подобным. Без имени тебе на большее не рассчитывать.

— Нет, Файте, — он вздрогнул, не выдержал, закрыл глаза. — Имя… пусть остаётся. И я не подойду к столбу, обещаю.

— Ступай, Файте, — отпустила я его. — Ты знаешь, что делать.

Он побледнел, коротко поклонился и убежал, бросив горячий взгляд на безымянную жертву.

— Ты добрая, — заметила я. — Ты что-то хотела сказать?

— Да, Светлая. Не надо… он выдержит, я знаю, но зачем? Я уже простила.

— Подойдёшь, когда захочешь. Скажешь, что достаточно. Думаю, ты поймёшь, когда.

— Спасибо, — она чуть склонила голову и удалилась.

Стихия ни перед кем не отчитывается.

И правосудие порой не выглядит омерзительным.

* * *

Гриф обнаружил Саванти в гараже.

— Что, решил стать механиком?

Хлыст поднял голову.

— Да нет. Мы тут вчера с Реа прокатились до Горрета. И Райтео. За два часа обернулись

Гриф присвистнул.

— Что, ковёр-самолёт отыскали? У бабушки на чердаке?

— Да нет, вот, на нём, — Саванти кивнул в сторону «тура». Заправил его сегодня, свозил на станцию обслуживания, отрегулировал реактор.

— Невозможно, Ани.

— Сам знаю. Кстати! Мне как раз в Горрет нужно. Составишь компанию?

— Да, можно, до обеда дел мало. Пока ещё тесты обсчитают… Хочешь показать, как это выглядело?

— Попробую. Дорогу я примерно помню.

Гриф поудобнее устроился на заднем сиденье. Подумал, перебрался на переднее.

— Что там у вас с «псами»?

— О, там много чего, — Гриф оживился. — Золотая жила. Столько всего попадается, успевай разгребать.

— Именно что разгребать. Проклятие!

Чуть не вписался в дерево. Как это у Тигрицы выходит?

— Словом… вроде отыскали типичный признак. Правда, без стационарной аппаратуры не выявить. Знаешь, если к этому тщательно подойти, там на три-четыре Всемирных Премии потянет. Если экономно подходить.

Да-да, подумал Саванти. У меня в сейфе ещё пара таких премий лежит.

— Так что… тебе обязательно считать все деревья? Ребята обещали за день соорудить прототип детектора. Ну, у нас теперь есть хорошие знакомые, из ММТ — помогут. С деталями у нас туго, как всегда. Так что… есть надежда. Мас должен был сегодня первую бригаду в Северный дом запустить, в подземелье. Надо же и к Ведьме приступать. Мороз по коже. Стой!!

Лес вокруг. Чаща. Ну почти что.

— Ани, как ты сюда попал?

— Точно по курсографу двигался. Не знаю.

— Так, заканчивай с опытами, Горрет должен быть к северу. Езжай на север.

Пришлось вначале выйти и прорубить выезд сквозь кусты. Те источали сильный запах эфирных масел… пришлось надеть маски. Через десять минут сумели вырубить проезд, подходящий для «тура».

— Голова гудит, — сообщил Гриф. — Умеешь ты развлечь. Ну ладно, ничего страшного. Завтра начнём испытания, а послезавтра уже можно проводить массовые проверки. Главное — повод придумать, чтобы люди сами пошли. Это уже не ко мне…