Олег Федотович, увидев господина адвоката целым и невредимым, хотя и несколько запыхавшимся, не удержался, чтобы не заключить его в объятия.

Обсуждение положения вещей не было торопливым, но и не протекало безмятежно. Когда Гордеев рассказал о замысле на прощание поприветствовать Вялина, Пантелеев назвал это мальчишеством. Однако, выслушав доводы Юрия Петровича и раскинув мозгами, согласился, что и такая штука может принести пользу. Теперь предстояло обсудить технические детали…

У Пантелеева были свои люди в вялинском окружении, и он пообещал, что постарается дать в помощь Юрию Петровичу какого-нибудь надежного парня. Вообще-то господин адвокат к этому обещанию отнесся скептически, хотя ничего на этот счет Олегу Федотовичу не сказал. Он знал только одного надежного парня, который, только умерев, подвел бы его – это был он сам, Юрий Петрович Гордеев. Поэтому, поблагодарив бывшего начальника булавинских сыщиков, он все-таки строил расчет на себя.

Условились, что после выпускного бала Гордеев вернется на эту квартиру, а назавтра Пантелеев отправит его с надежными людьми в Усть-Басаргино, откуда он уже будет выбираться в Москву. Они решили, что Лиде следует дождаться возвращения матери, в то время как Гордеев попытается в Москве разыскать эту таинственную кассету и все-таки довести дело до создания специальной следственной бригады по Булавинску…

Конечно, не очень-то хотелось господину адвокату убираться из этого города с такими, сказать прямо, неопределенными итогами, но он уже окончательно пришел к выводу, что удачей можно считать то, что ему самому пока еще не снесли голову, не говоря о Володе и Лиде. Пантелеев, помимо прочего, рассказал ему, что когда Лида решила проехаться на отцовских «Жигулях», стоявших в гараже близ дома, то Володя, пошедший с нею, обнаружил, что гайки, крепящие колеса, отпущены ровно настолько, чтобы при достаточной скорости колесо слетело, хотя бы одно из четырех…

Кроме того, Гордеев опасался, что его дальнейшая активность в Булавинске могла привести к «несчастным случаям» с Новицким или Андреевым, что для наших СИЗО – дело обычное. Но последний поклон булавинскому правящему истеблишменту он не мог не отдать…

Пантелеевский «надежный парень» не вызвал у Гордеева особого восторга. Это был коренастый, под метр восемьдесят шатен в спортивной куртке, насупленно молчавший. Что он подсчитывал или высчитывал, понять, глядя на его мрачное лицо, было невозможно. Юрий Петрович решил отказаться от первоначального варианта плана и стал рассчитывать другой, особенно после того, как узнал из случайного разговора стекавшихся к «Космосу» выпускников и зрителей, что в программе будет выступать и Виктор Сергеевич Вантеев.

Вот на этот случай услугами помощника можно было воспользоваться.

– Послушайте, Гена, – обратился к нему Гордеев. – Говорят, здесь будет Вантеев. Вы не могли бы устроить мне короткую встречу с ним? У меня довольно сильная аллергия, и я хотел бы проконсультироваться… точнее, переброситься двумя-тремя фразами… Он, наверное, будет где-нибудь сосредотачиваться перед выступлением…

– Зачем вам этот ведьмак? – наконец заговорил Гена. – Обратитесь к врачу… Или лучше к бабке какой…

– Ах, Гена! – вздохнул Гордеев. – Кто только мною не занимался… Понимаете, когда заболеешь, готов не то что, как вы выразились, ведьмаку – черту лысому довериться… Вот сейчас уже летит тополиный пух – и все: я сдох… А Вантеев, что ни говори, какие-то силы имеет… Только, если можно, не привлекая внимания… А то еще кому-то захочется…

– Штукарь он, – сердито дополнил свой вывод Гена. – Впрочем, если так уж надо, попробую…

Он исчез и вернулся, когда торжественная часть представления уже началась.

– Пойдемте. – Гена действительно спокойно провел его через многочисленные охранные посты в служебной части «Космоса», показал на обычную дверь, как и все остальные в коридоре. – Здесь он, стучите.

Несколько неуверенно, изготовившись ко всяким неожиданностям, Гордеев постучал.

– Прошу вас, – отозвался спокойный голос.

Вантеев сидел на небольшом диване, уже, очевидно, готовый к выступлению: в своем балахоне – униформе, босые ноги, в американской манере, уложил на журнальный столик.

– Слушаю вас.

– Добрый вечер, – склонил голову Гордеев. Ему почему-то стало смешно, и он чуть не прибавил «мессир». – Вам передали позавчера записку?

– Какую? – Хотя перед господином адвокатом был потомок врачевателей времен Ивана Грозного, он явно не состоял в родстве с Щепкиным, Качаловым или Евгением Лебедевым. Интонация получилась фальшивой. Значит, девушка не подвела.

– Короткую. «Клышев дает показания».

– И что?

– А вас это не огорчает?

– Кто вы?

– Это не имеет никакого значения. Но я посчитал необходимым предупредить вас.

– А это не шантаж?! – Взгляд у Вантеева был тот еще. Правда, и господин адвокат на свой тоже не мог пожаловаться.

– Это информация. Как говорили раньше, к размышлению.

– Но за информацию у нас сейчас принято платить.

– Верно. Хотя есть и традиция недавнего времени – бартер.

– Ну и какой же бартер вы мне предлагаете?

– Пустяк. Сделать примерно то же, что сделала для меня эта незнакомая и, поверьте, ничего не подозревающая девушка, торгующая у вас снадобьями. Ну, может быть, чуть-чуть посложнее.

– А именно?

– Передать маленькую… малюсенькую посылочку… Не пугайтесь, совершенно безвредную… Но сделать это так, чтобы получатель не знал, что вы ее передаете. И конечно, не знал бы адресанта. Это будет для него маленький сюрприз. Пусть сам догадается!

– А кому передавать?

– Значит, договорились.

– Пока нет. Мне кажется, к вашему бартеру придется еще прибавить?

– Что?

– Мне было бы достаточно, чтобы он вспомнил, что у Вантеева память покрепче, чем у него. А на чем он подзалетел?

– Статья пустяковая, но человек занервничал…

– Тогда прибавьте еще к моему сообщению: нервы за счет других не вылечишь. А вот получить неизлечимое осложнение вполне возможно.

– Я вас понял. И если я буду уверен, что адресат получил мою весточку, ваши слова будут инициативно переданы. Полную конфиденциальность в этом случае вам обещаю.

– Но кто адресат?

– Он здесь. Это господин Вялин.

– Серега? Но как же я…

– Вы же гипнотизер! Для вас, думаю, это не так сложно.

Проглотив «гипнотизера», Вантеев все же уточнил:

– И я должен сделать это незаметно?

– Безусловно. Вялин не должен знать, что это вы, и, разумеется, должен оставаться в приятном неведении, что это я.

– Ну, кто вы, и я не знаю.