Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем временем, на фоне этого звучания мелодии, весь зал, сам стал фоном, частично наблюдающем за вспыхнувшим всеми цветами красок Кальяна, и смотревшим на то место, где лежит этот громко-играющий аппарат. Когда же наступил черёд припева, как вдруг в зале раздались вначале единичные подпевы, постепенно доросшие до общего и к конце припева, уже весь зал громко пел.
– Я в суд подам. – Нервно прокричал Кальян и, оступившись на ровном месте, лишь благодаря стоящему рядом столу, выступившем в роли подпорки, чуть не упал.
–Провокация. – Завизжал, подпрыгнув с места Яшка-промокашка.
– А ты ещё не верил в действенность провокации. – Не закрывается рот у Модеста, с такой восторженностью отбивающий свои слова. – Лишь после того, как закричат пожар, ты сможешь увидеть истинное лицо кандидата в человеки. – Засмеялся, то ли над своими не веселыми словами, то ли веселясь над тем светопреставлением этого коллективного умопомешательства Модест. – А потом ещё кричат «провокация», нет, это не провокация. Мы, просто взяв за живое, всего лишь дали возможность узреть их истинное лицо. Ха-ха. Они же, живущие только одной ненавистью, не заслуживают права называться человеком. Посмотри на эти ходячие трупы, где ты видишь человеческие лица?
Между тем Кальян, в окружении сердобольных охранников и части соратников, видимо не слишком хорошо знавших слова звучащей песни и поэтому не подпевавших, схватившись за то место, где должно было быть сердце, начал источать проклятия в адрес того, кто во всём всегда виноват. Рыжий же сопредседатель, вырвавшись из окружения лидера, в два счёта преодолел расстояние до того стула, где лежал этот ненавистный аппарат, извергающий однозначно совковую музыку, которую могут слушать только закостеневшие в своей памятливой ностальгии ватники, когда как, креативно мыслящая прослойка интеллектуалов, уже давно сидит на радио свобода. Видимо этот рыжик, однозначно бывший ди-джей, предпочитал другие транс направления в музыке, раз он, только лишь после небольшой паузы, требующейся для оценки качества этого трека, и бросился сменить пластинку.
Достигнув же того места, где лежал этот музыкальный аппарат, рыжик по всей видимости, обладающий взрывным импульсивным характером, поступил несколько поспешно и вместо того, чтобы подняв телефон, выключить его, схватил его и со всего маху, разнёс об стену зала.
–Кто? – Зарычал со своего места, карающее око партии, Мурза.
–Кто. О-о-о. – Вторил ему, находящийся в полулежащем состоянии Кальян.
–Я! – Громко ответил, поднявшийся с места, обладатель козлиной бородки, обернутый несколькими слоями шарфа, тот, на кого можно было подумать, но как всегда не подумали, а именно Шико.
–Я-я-я. – Начали утверждающе подниматься вслед за ним, участники певческой партии.
– Раскольники! – Заорал в ответ Яшка-сорвишапку.
– Марионетки! – Вторил ему, выдвинувшийся вперёд Артемий, грозно взирающий на этих реакционеров, где он, изготовившись для боя, держал на изготовке айпод, который, как он хвастался, ему достался с помощью отжатия у зазевавшего ватника, которому даже и не пришлось давать по лбу. А он мог и даже очень мог, ведь он сам об этом говорил, и ни у кого для этого нет оснований не верить этому прожигателю чужих диванов, имеющего на всё своё, авторитетное мнение. Вслед за ним, с их стороны зала, плечо к плечу, постепенно стал формироваться позиционный блок, целеустремленно противостоящий другому – выстраиваемому реакционной певческой партией.
– Позиционеры. – Последовали выкрики певцов.
– Системные оппозиционеры. – Ядовито сплевывая, ненавидящим взглядом одарила стоящих напротив себя противников Алибаба.
– Нас ещё так никто не оскорблял. Бл*ть такая. – Заорал и бросился по узкому проходу, невыдержанный и не понятно каким тихим образом, затесавшийся сюда Геньич (Правда, злые языки всё-таки утверждающе раскрыли тайну его появления здесь – в дальних углах зала, и испытывающего на себе крепкий сон. Так после бурно проведенной ночи, которая не позволила ему добраться до номера и по странному стечению обстоятельств, забронированного для него, как и этот зал, в этой независимой от вкусов властей гостинице, он и оказался здесь). Но, видимо, ряды певческой партии были не столь едины, и в них, кроме всяких Яковов и Леонидов, затесался и свой Иуда, который, следуя своей природной сущности, действуя подло и злонамеренно, подставил подножку, об которую, в исступлении несущийся, не всегда могущий предусмотреть все жизненные ходы Геньич, споткнулся и, проделав памятливый кульбит, растянулся на уже предусмотрительно постеленном ковре.
Ну а там, в ногах, у скорее восхищенной, чем возмущенной публике, он, не подавая признаков бурной жизнедеятельности, всего вероятнее, впал в уныние, пытаясь разобраться, что же на этот раз стало тем звеном, в той цепи его падений, которые, скорей всего, из-за своего золотого обрамления и тянут всегда вниз. С другой же стороны, может быть, такой скоропостижный вывод из игры, этого непостижимого, не просто многими, а скорее всеми, кто имел счастье или несчастье повстречать на своем жизненном пути Геньича, сохранил определенные возможности для дальнейшего диалога, который практически никогда невозможен, стоит к нему подключиться этому Геньичу.
– Господа, опомнитесь. Вы же, не звери. – Из прохода донёсся голос Вени, который мгновенно был заглушен, полетевшими в него айподами, от не вынесших такого оскорбления в свой адрес слоев противоборствующих сторон. При этом надо заметить, что запущенные айподы, так звонко отзванивавшиеся об его голову, летели с обеих сторон зала, из чего можно сделать вывод, что обе эти партии – друг друга стоили.
Так передовые края партий, под довлеющими над ими обоюдно-ненавидящими взглядами, которые, впрочем, всегда были им присуще и просто до этого момента, не настолько явно бросались в глаза, уже пришли в частичное соприкосновение. Так, каждый супротивник, со ртом полным слюней, своей диалектической харизмой пытался поставить на то, стойловое место, которое он с полным правом считал, заслуживал его, пока ещё стоящий, но скоро, а он того обязательно добьётся – будущий сидящий оппонент, который в свою очередь, в своих речах был не менее доказателен и усугублив. Что, очень осложняло рождение истины, когда имело место столько горячности и заслуженной правоты в несущихся в адрес друг друга завуалированной под оскорбления, выверенной и мастерски отточенной высокоинтеллектуальной риторики.
– Господа, успокойтесь. – Пробует использовать свой административный и животный ресурс, тембрально давя на всех сверху Кальян.
– А ты, падла, ещё за дополнительный процент перед нами не ответил. – Плевком доносит свою мысль до ушей Кальяна Болт.
– Так ведь это, профсоюзный, третий процент. – Растерянно отвечает Кальян и, глядя по сторонам, заметив кого-то, указывает
