— Её высочество тревожилась?

Я улыбнулся, вытягивая губы в линию. Такая гримаса делает меня похожим на лягушку (или лягуха, если быть совсем уж точным) и вызывает у собеседника помимо стойкого отвращения сомнение в широте моих умственных горизонтов.

— С чего бы ей тревожиться? Подумаешь, единственный защитник сначала едва не помер, а потом бесследно исчез... Экая ерунда! Нет, по такому поводу тревожиться глупо.

Кэр сдвинул веки поближе друг к другу, всматриваясь в моё лицо. Что он хочет найти? Причину моей злости? Как бы не так! Не найдёт, даже если будет очень стараться. Почему? Потому что искать не надо: причина на поверхности. Я сам.

— У неё всё хорошо?

— Лучше не бывает: живёт в тепле, в сытости, спит круглыми сутками... Не жизнь, мечта! А до столицы как-нибудь сама доберётся, без провожатых. Сюда же одна сумела приехать? Сумела. И ничто не мешает ей...

— У меня было очень мало времени.

Ага, догадался, наконец!

— Так мало, что нельзя было кого-нибудь поставить в известность о своём возвращении в стан живых?

Скорп наполовину виновато, наполовину обвиняюще заявил:

— Я приходил к мэнору. Ждал около получаса, но никто не входил и не выходил за ограду. Дольше оставаться не мог. Как же мне надо было поступить?

— Ты что, маленький мальчик? Не входят, не выходят... Написал бы записку, да просунул в ворота!

— Если бы сумел к ним приблизиться.

М-да. Неувязочка. Но сдаваться не собираюсь:

— К камешку бы привязал, размахнулся посильнее и кинул. На дорожку.

— Камешек, говоришь? И где тут поблизости есть что-то похожее?

Вообще-то, нет. За исключением...

— Из мостовой мог выковырять. Знаешь, если есть желание, способ его удовлетворения всегда найдётся.

— Из мостовой? — Он хмыкнул и наклонил голову в шутливом поклоне: — Ты меня разгромил. Вчистую.

— Ещё и не приступал. Вот когда начну...

— Есть повод?

Я прогнал с лица дурацкую улыбку.

— Есть. Ты жалкий трус.

Скорп подобрался:

— Это оскорбление? Желаешь бросить вызов?

— Это правда. И вызывать тебя я никуда не собираюсь.

— Тогда объяснись.

— Непременно. Что ты сделал после того, как вернулся к осмысленной жизни?

— Пришёл сюда, я ведь уже говорил.

— А после?

Кэр надоедливо сморщился:

— Исполнил свой долг, только и всего.

— Ты подписал смертный приговор двум людям. В этом состоит твой долг, да? В истреблении невиновных?

— Они не люди, — в голосе скорпа зашуршал лёд. — Они чудови...

— Не чудовищнее тебя!

— Я остался в живых только потому, что...

— Потому что сёстры честно и по доброй воле выполнили свою часть уговора. Вздумай они сбежать или отказаться, а они вполне могли так сделать... Не прошло бы и ювеки до твоих похорон.

— Но...

— Или ты решил, что гаккар пришёл делиться с тобой противоядием после моей угрозы? Сам хоть понимаешь, насколько нелепо это звучит?

Кэр опустил ресницы, переводя взгляд с моего лица на притоптанный снег.

— Честно говоря, я тогда не думал о причинах. Дождался, пока женщины ушли, а потом...

— Побежал жаловаться в Анклав. Знаю.

Любопытство всё-таки взяло верх над виноватым сожалением:

— Но откуда?

— Оттуда! Я столкнулся с судьёй, отряжённым для разбирательства, вынесения окончательного решения и приведения приговора в исполнение.

— Хочешь сказать...

— Да, с Заклинателем.

— И...

— И очень недоволен твоим поведением. Ты сам виноват в атаке гаккара: надо было тихо и спокойно зайти, а не разворачивать на ходу сети заклинаний.

Скорп быстро нашёл оправдание:

— Зов принцессы был слишком сильным и испуганным.

— Из той комнаты присутствующим всё равно некуда было деться: ты мог принять меры по спасению её высочества на выходе, а не врываясь, неизвестно куда, и не попадая навстречу опасному противнику. Думать надо! Головой.

— То-то ты много думаешь!

— Много, представь себе. В конце концов, если бы не мои думы, тебя не удалось бы вылечить.

— Кстати, я благодарен.

Смотрю в тёмные глаза, боясь заметить в них даже крохотную искорку насмешки. И не замечаю.

— Ладно, неважно.

— Важно, — поправляют меня. — Даже наставник, заменивший мне отца, не сделал бы для меня столько.

Давлю в себе смешок. Конечно, не сделал бы! Не представляю мага в здравом уме, согласившегося на переговоры с гаккаром. Именно поэтому хоть и виню скорпа, но не слишком искренне: он, и в самом деле, не мог ждать. Знать, что по земле ходит существо, несущее немедленную гибель твоим сородичам, и медлить вместо того, чтобы стараться отвести угрозу... Нет, Кэр поступил совершенно правильно. Со своей точки зрения и с точки зрения принцессы, нуждающейся в опеке и охране, а двух причин разной природы происхождения достаточно для оправдания. Даже в моих глазах.

К тому же, он всё равно не заставил бы себя примириться с гаккаром. Просто-напросто потому, что не пожелал бы знакомиться поближе. Отправлять на смерть легко лишь тех, кого даже в лицо не знаешь: уж историй, подтверждающих сию нехитрую истину, я в своё время наслушался! Сотни простых солдат пехотных полков собственными трупами мостили гати Болотной войны. А вот командиры Чёрных егерей считали каждого человека из невеликого числа своих подчинённых бесценным сокровищем. Наверное, именно благодаря сей скаредности война была выиграна с меньшими потерями, чем рассматривали в своих планах маршалы империи.

— Ну я-то тебе не отец, с меня и спрос другой.

Скорп улыбнулся:

— Это верно. Но я благодарен не только за себя.

— Вспомнил о принцессе? Вовремя. С ней надо...

— Что-то делать?

— Работать! Причём, не покладая рук. У Империи осталось меньше двух лет спокойной жизни: потом девочка войдёт в силу, и начнётся такое...

Кэр оживлённо подался вперёд:

— Какое?

— Нехорошее.

— Разве ничего нельзя предпринять?

— В смысле?

Он задумчиво куснул губу.

— Я слышал, что Заклинатели умеют подавлять наследственные пороки или вовсе излечивать их. Вполне возможно, удастся приглушить и зов крови.