Какие‑то мысли крутились у нее в голове, но она не могла до конца оформить их. Ухватить и понять суть.

— То есть, никого не было у профессора. Никого, кто был бы ему дорог. Ни друзей, ни детей, ни жены. Сам для себя… — пояснил Колька, — мне кажется это странным.

Эмму вдруг осенило. Когда она лежала тут больная, когда ее одолевало наваждение, она думала о Соне. О Соне и о Лоне. И сейчас думает о них. Переживает, волнуется. Это ведь держало ее, помогало не стать зверем. Не кидаться, не рычать. Не убивать. Мысли о родных людях, вот что помогло остаться человеком. А у профессора, выходит, не было этих родных людей.

Эмма кивнула и тихо сказала:

— Мне помогло то, что я думала о Соне. Помнишь ее? Это удерживало. Не знаю, почему.

— Мысли о тех, кто дорог, всегда удерживают, — кивнул Колька, — я когда раньше ходил на охоту, любил пробираться к окну каюты, где вы жили. Если удавалось, конечно. И наблюдать за тобой и Соней. Мне нравилось смотреть, как вы что‑то делаете вместе. И я мечтал когда‑нибудь рисовать и играть вместе с вами. Мне не хватало вас, очень не хватало.

Эмма удивленно посмотрела на Кольку и спросила:

— Почему же ты не вывел нас раньше?

— Я сначала вывел мальков, Ромку, Вовку и Кристинку. А после ребята запретили выводить малышей. Сказали, что о них надо заботиться и учить, а лучше всего это сделают роботы. Они были правы. Нижний Уровень — не место для детей.

— Правильно, между прочим, — Эмма вздохнула, — я немного понимаю профессора. Это просто его работа. Интересная работа, за которую ему хорошо платили.

Она посмотрела на невымытую миску из‑под пюре и сказала:

— Я бы, наверное, на его месте поступила так же.

— И забыла Соню? Не наговаривай на себя, — Колька поднялся, взял Эммину миску и кружку и ушел в ванную мыть посуду.

Она и не наговаривала. Она просто знала. Знала, что поступила бы так же. Ну, может забрала бы к себе Соню и Лона, для помощи. После торговалась бы с Гильдией, чтобы вывезли хотя бы младшую сестру из этого ужаса. Но она точно была уверена — еще совсем недавно работа на Гильдию была для нее желанным приоритетом. Тем более, работа над интересными проектами.

2.

Времени у них было сколько угодно. Можно было читать письма, разбирать профессорские доклады и научные отчеты. Играть в игры — чем Вовик и занялся. Еды было мало — это да. И не слышно было чертей за стеной.

С одной стороны это немного радовало, может, удастся выбраться отсюда. С другой — Эмму одолевала тревога. Эти твари наверняка наверху. Конечно, с детьми роботы и пятнадцатые. Скорее всего уже перестреляли всех животных. Ну, или большинство. Сообщили в Гильдию, что твари выбрались на свободу.

— А вдруг они опять загонят сюда стаю и закроют двери в эти отсеки? И запрут нас вместе с животными? — спросила Эмма Колю.

Тот пожал плечами и ответил:

— Откроем. Мы ведь открыли один раз дверь. Откроем и второй. Меня беспокоит другое. Мы не можем быть уверенными, что несколько животных не бродят тут в темноте и не караулят нас. Вдруг они умные и все продумали?

— Ты думаешь о том, получиться ли у нас выбраться? — уточнила Эмма, — Насколько это опасно?

— Именно об этом. Надо все рассказать нашим. Теперь мы хотя бы частично знаем, что тут случилось.

— Прежде чем уходить, я хочу снять всю информацию с планшетов. Тут может быть то, что нам пригодиться, — Эмма поднялась.

Ее немного качало, но в целом самочувствие было хорошим. Ни тошноты, ни лихорадки. Таблетки помогали, но ведь их наверняка осталось не так много. Каждый день по одной таблетке — так писал профессор. Для нее и для Кольки. А если они вернуться на Темную базу — то и для тех, кто стал заболевать. Насколько хватит этих таблеток?

Почему одни поддаются вирусу, а другие нет? И почему дети остаются здоровыми? На Втором Уровне этой заразы нет. Никто из детей ни разу не болел ничем подобным.

Эмма сказал, что примет душ, и ушла в ванную. Сделала горячую воду — настолько горячую, что струи немного обжигали. Долго стояла и чувствовала, как согреваются ее пальцы на ногах, колени, плечи. Подумалось о том, что нет смены одежды. Вообще никакой. Ни трусов, ни маек.

Трусы она выстирает и повесит тут. Но что делать дальше — абсолютно непонятно. Без еды и без вещей долго не протянуть. Надо выбираться. Найти подходящий момент и уходить. Оружие у них есть, они могут дать отпор. Главное, чтобы животных было не так много.

Не было даже полотенца, чтобы вытереться. Какое‑то время Эмма просто стояла на разогретой от воды плитке и трясла мокрыми волосами, отжимая с них воду. Как же все неприятно…

Наконец она, вздохнув, взяла майку и вытерлась ею. Голову, плечи, грудь, ноги. После кинула майку на пол душевой кабинки — постирать. Натянула трикотажные теплые спортивные штаны с карманами и удобной резинкой. Хорошо, что на ней были именно эти штаны. Они мягкие и удобные. В джинсах без трусов было бы вообще отвратительно.

Водолазка, трикотажная пайта с карманами и капюшоном. От пайты пахнет коридорами Нижнего Уровня. Ее выкинуть бы надо, а она все еще натягивает этона себя. Потому что тут точно неоткуда взять другую одежду…

Приблизившись к зеркалу над раковиной, Эмма долго рассматривала свое лицо. Снова появились веснушки на коже, бледные и редкие. Большие глаза смотрели испуганно и потеряно. Под глазами — синяки, будто она не спала несколько дней. Но в целом и в общем, Эмма не изменилась, только похудела и побледнела. И даже подурнела — можно сказать.

Вернулось раздражение и злость. Но теперь Эмма не собралась предаваться этим чувствам. Что толку злиться? Надо действовать. Действовать и выбриться отсюда. У них должно получиться. Все у них должно получиться…

3.

— Сегодня первый день без крейсеров. То есть сегодня крейсеры не приходят, — сказал Колька, как только Эмма вышла из ванной.

— Ну, и что? — пожала она плечами.

— Ничего. Это я просто так вспомнил и подсчитал. Не хочется забыть, какой сегодня день.

— Посмотри по планшету. Да хотя бы по планшету профессора.

— На нем Вовик игру нашел.

— Ты бы не разрешал ему играть. Мы еще не скинули себе информацию. Вдруг что‑то заглючит, модель планшета старая.

— Модель старая, но выпускалась тут, на этой станции. А это значит — безупречное качество и долгие года службы. Помнишь рекламный слоган, который звучал иногда по утрам на Втором Уровне?

— Я‑то помню. Удивительно, что ты его помнишь.

— Второй Уровень я никогда не забуду. Точно так же, как и Первый.

— Хочу посмотреть, что там в лаборатории, — пояснила Эмма, наскоро заплела влажные волосы в косу и прошла за стеклянную, самораздвижную дверь.