— Упаси Бог. У меня бы сердце, наверное, остановилось от страха.

— Мне тоже поначалу так казалось. Но оно, напротив, стучало у меня в ушах, будто церковные колокола.

— Вы знаете этих мужчин?

— Нет, имен я не знаю. Но в том, что они действовали по поручению Гонзаги, я ни секунды не сомневаюсь. Один сказал, что мой побег — это нарушение всех договоренностей.

— Я не понимаю. Я не понимаю, что значит «против всех договоренностей»?

Синьора Феллини убрала волосы с лица и молча уставилась в пол. Через некоторое время она произнесла:

— Я боюсь, чудовищно боюсь.

— Да, я понимаю, — ответила Катерина. Она подошла к холодильнику и прихватила бутылку «Амаретто». «Синьоре, похоже, очень хочется поговорить о наболевшем, — подумала Катерина. — Может, стоит ее чуть-чуть подтолкнуть к откровенному разговору?» Она наполнила до краев два бокала и, протянув один из них синьоре Феллини, сказала: — Salute!

Гостья залпом осушила бокал.

Катерина придвинулась к ней поближе и поинтересовалась:

— Что имели в виду эти двое, когда сказали, что вы поступаете против всех договоренностей?

— Ну да, — нерешительно начала Феллини, — все из-за этого проклятого договора!

— С государственным секретарем Гонзагой?

Синьора молча кивнула, не глядя на Катерину.

— Договор, по которому вы обязаны хранить молчание?

Феллини снова кивнула.

— Вы никому не должны были говорить о тайной связи его преосвященства с Марленой Аммер? — уточнила Катерина и заметила, как синьора молча сжала бокал. Ее руки и губы дрожали. — Именно по этой причине Гонзага настаивал, чтобы вы молчали?

И тут женщина выпалила:

— Если бы только это! Вы не представляете, каковы масштабы этой истории! Вы должны понять: в смерти Марлены Аммер замешана вся курия!

Несколько секунд Катерина сомневалась, не с пьяных ли глаз говорит бывшая консьержка. Кто знает, сколько та уже успела выпить… Но когда гостья снова заговорила — медленно, с остановками, подыскивая нужные слова, — Катерина быстро поняла, что Феллини не преувеличивает.

— После всего, что вам удалось узнать о кардинале Гонзаге, вы, наверное, думаете, что это он заказал убийство Марлены? Все совершенно не так!

Катерина недоверчиво посмотрела на синьору. Отяжелевшие веки женщины были едва приоткрыты.

— Не Гонзага? Но тогда кто стоит за всем этим?

— У Гонзаги в курии есть заклятый враг — кардинал Бруно Моро, префект Святой Палаты…

— Вы говорите, Моро… Почему именно Моро?..

Феллини с трудом удавалось следить заходом мысли. Вздохнув, она продолжила:

— Конечно, греховные похождения государственного секретаря не остались незамеченными в Ватикане. В определенных кругах это была тема дня на протяжении нескольких недель. Наконец Моро созвал тайное собрание, чтобы разобраться, как можно решить эту проблему. Вот уже несколько столетий в Ватикане не было подобных скандалов. И если все откроется, считал Моро, это принесет Церкви больше вреда, чем монах из Виттенберга.[37]Поэтому нужно было действовать в абсолютной секретности.

— Но почему Моро не принял никаких мер против своего кровного врага Гонзаги? — Катерина беспокойно заерзала на стуле.

— На самом деле они хотели сначала как-нибудь сместить Гонзагу. Но Джованни Саччи, начальник тайного архива и доверенный Моро, считал, что воспоминания о таинственной смерти Иоанна Павла I еще свежи в памяти людей и может возникнуть новый скандал.

— Могу себе представить, — сказала Катерина. — Однако же, если выяснится, что Марлену убили по приказу Моро, скандал тоже будет немаленький!

— Этого не произойдет.

— Почему?

— Потому что это было не заказное убийство.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Сейчас вы все поймете. Можно мне еще плеснуть? — синьора Феллини протянула Катерине пустой бокал.

«Амаретто» словно подстегивал ее.

— Синьор Саччи вдруг высказал мнение, что греховному поведению государственного секретаря есть только одно объяснение: эта женщина одержима дьяволом, а Гонзага околдован.

— Ах, как все просто! Как же я раньше не догадалась? — с иронией вскрикнула Катерина. — Эти набожные старики из Ватикана до сих пор думают, что все несчастья на земле от женщин.

— Когда государственный секретарь был в командировке, — продолжала Феллини, — Моро письменно приказал экзорцисту дону Ансельмо провести полный обряд по изгнанию и, если нужно, применить силу.

— Боже мой, — тихо произнесла Катерина.

— Конечно, Марлена оказывала дикое сопротивление. Я своими ушами слышала ее крики. В конце концов, я была консьержкой в этом доме и знала практически все. Я видела, как трое мужчин поднялись наверх. Когда я услышала усердные заклинания экзорциста, я поняла, что из синьоры изгоняют дьявола.

— Вы верите в это?

Феллини покачала головой. Ее речь замедлилась.

— Я боялась самого страшного, — запинаясь, сказала она, — и очень испугалась, когда услышала, что крики синьоры стали глуше, словно ее накрыли подушкой. Вдруг все стихло. Через мгновение один из мужчин распахнул дверь, оттолкнул меня в сторону и бросился вниз по лестнице, как будто собственными глазами увидел сатану. А потом из квартиры донесся крик: «Дон Ансельмо, дон Ансельмо! Посмотрите!»

— Что бы это значило?

— Тогда я тоже задалась этим вопросом. Прошло несколько минут, и мне стало ясно, что случилось. «Она умерла! — закричал помощник экзорциста. — Мы ее убили!» — «Ерунда, — ответил дон Ансельмо, — это дьявол убил ее грешное тело».

— И что случилось потом? Говорите же!

Синьора Феллини поднялась и вздохнула.

— Помощник экзорциста истерически разрыдался. Юноша кричал, причитал и угрожал выброситься из окна, и это продолжалось минимум десять минут, пока он не успокоился. О том, что было дальше, я могу лишь догадываться, потому что мужчины говорили шепотом. Я слышала, как они напускают в ванну воду, как что-то тянут по полу. Больше я ничего не знаю.

Синьора замолчала.

— И что потом?

— Можете представить, что я чувствовала. Нервы были на пределе. Я знала, что эти двое в любой момент могут выйти из квартиры синьоры. И поэтому я ушла.

— А дальше? Что было дальше? — настаивала Катерина.

— Ничего. Сначала ничего.

— Что значит «ничего»? Вы же должны были как-то отреагировать!