Когда в июле 1918 года военных специалистов стали призывать на строевую службу в формирующиеся подразделения Красной Армии, остро встал вопрос: кого необходимо оставлять в центральном аппарате, а кого – отправлять в войска. Руководители управлений всячески стремились оградить своих сотрудников от мобилизации на войну. Об остроте сложившейся в результате ситуации в аппарате Наркомвоена свидетельствует обширная переписка, отложившаяся в фондах РГВА. В частности, в ней поднимались вопросы по поводу призыва сотрудников центральных военных органов в действующую армию, о необходимости создания (и создания, что называется, по собственной инициативе) органов по решению вопроса о возможности откомандирования сотрудников. Естественно, руководители структурных подразделений делали все, чтобы не отдать ни специалистов, ни многочисленных выходцев из буржуазии, прикрываясь словами об их особой ценности и незаменимости[947]. В результате, после многочисленных конфликтов по поводу изъятия из аппарата «особо ценных» и «незаменимых» сотрудников последовало, наконец, общее решение проблемы. 27 августа Э.М. Склянский подписал приказ, определявший число мобилизуемых в процентном отношении к общей численности служащих центральных военных органов, а также порядок их мобилизации[948].

Из-за боязни многих большевиков установления военной диктатуры происходили многочисленные эксцессы, когда бывших офицеров арестовывали и держали в тюрьмах без предъявления обвинений[949]. Несмотря на то, что в значительной части случаев задержание офицеров было оправдано их участием в контрреволюционных организациях[950], ВЧК не имела достаточно квалифицированных кадров для производства следствия, а потому многих отпускали за недоказанностью преступлений. Результат – серьезные межведомственные трения ВЧК и ее местных органов, с одной стороны, и военного ведомства – с другой. К осени ситуация накалилась настолько, что 23 октября Л.Д. Троцкий был вынужден лично потребовать от Ф.Э. Дзержинского освободить «немедленно» «тех арестованных офицеров, против которых нет индивидуальных обвинений», и возвратить их на службу[951].

Существенным условием успешного решения проблемы привлечения военспецов выступало урегулирование оплаты их труда в условиях галопирующей инфляции.

С середины июня 1918 года Главначснабу А.А. Маниковскому поступали в большом количестве ходатайства центральных управлений, войсковых частей «и целых отдельных корпораций» об увеличении установленных окладов содержания «ввиду страшной дороговизны на все предметы первой необходимости». Нарком финансов РСФСР И.Э. Гуковский назвал такие ходатайства «воплем оголодавшихся людей, предчувствующих абсолютную невозможность выйти из создавшегося положения собственными усилиями». А.А. Маниковский приказал срочно образовать при ГВХУ комиссию для выработки новых окладов служащим военведа. В нее вошли представители большинства главных управлений Наркомвоена, а также 12 воинских частей[952]. Основные выводы комиссии: оклады необходимо увеличить до уровня прожиточного минимума в Москве и Петрограде, и при этом установить особые (на 35 % выше) оклады специалистам[953]. Так военные специалисты выделялись из общей массы служащих.

Поскольку, однако, наркоматы Финансов и Госконтроля возражали против увеличения окладов, началась длительная переписка[954]. В частности, в обращении ВЗС к Высшему военному совету указывалось: «Голодное существование служащих военного ведомства вынуждает их уходить массами на фабрики, конторы, общественные организации и т. п., где труд оплачивается значительно лучше… При таких условиях военное ведомство… лишено возможности поднять интенсивность труда… до той высоты, которая соответствовала бы обстоятельствам дела в переживаемый момент»[955].

4 сентября Н.М. Потапов удостоверил, что «все служащие ходят голодными и многие совершенно сломленными от голода, за невозможностью на получаемое содержание даже прокормиться, как следует, не говоря уже о том, что его не хватает на удовлетворение прочих потребностей»[956]. Вопрос решили только 9 сентября 1918 года, увеличив денежные оклады служащих в 1,5 раза[957]. Но обесценение денег уже «съело» прибавку. В связи с этим 14 ноября части сотрудников Наркомвоена – служащим ВГШ и ЦУС – предоставили красноармейский паек. При этом Л.Д. Троцкий разрешил выдавать такой же паек и остальным служащим. Но – за плату[958].

Частично потребности служащих центрального военного аппарата в продуктах питания удалось удовлетворить за счет организации закупок продовольствия. Так, в начале сентября 1918 года уполномоченному Совета ГАУ Н.П. Костову было поручено закупить 530 пудов масла и сыра «для служащих ГАУ, среди которых от недоедания начались массовые цинготные заболевания, нарушившие правильную работу ГАУ по снабжению фронта предметами артиллерийского снабжения»[959].