– Не надо, – сказал человек.

Клостер отдернул руку, словно его укусили.

– Пожалуйста, езжайте быстрее.

– Нам не разрешается превышать три тысячи оборотов в минуту…

– Если вы сделаете то, о чем я прошу, я отблагодарю вас.

– Да, сэр.

Клостер прибавил газу, и ратрак стал подниматься в гору чуть быстрее. Снег пошел снова, а вместе со снегом задул и ветер. Снежинки были маленькие, наподобие пулек от пневматического пистолета – опыт у Клостера был богатый, каких только снежинок он не навидался, – и они шумно молотили по лобовому стеклу. Клостер включил дворники и перевел свет фар на полную. Лучи прорезали серую мглу, сквозь них пролетали снежные пульки. В половине четвертого уже начинало темнеть.

– Долго еще? – спросил человек из ФБР.

– Минут пятнадцать-двадцать до зданий в чаше. Не думаю, что ратрак сможет подняться выше: над чашей склоны слишком крутые. Да и опасность лавин велика. При таком снеге на Рождество тут наверняка устроят сход лавин, уж можете мне поверить.

Он понял, что заговорился, – почему-то он нервничал в присутствии этого человека, – но агент ФБР вообще никак не показал, что слышит его.

На вершине лыжного склона Клостер свернул на служебную дорогу, которая вела на вершину хребта, где соединялась с сетью снегоходных трасс. Выехав на трассу, он с удивлением увидел свежие следы, оставленные снегоходом. Кто бы это ни был, он крутой парень – отправился в горы в такую погоду. Клостер продолжал вести ратрак, спрашивая себя, какого черта его пассажиру нужно в горах.

И тут над темными елями он увидел что-то. Сияние над горой. Он инстинктивно сбросил газ, глядя туда.

Агент ФБР тоже увидел сияние.

– Что это? – резко спросил он.

– Не знаю. – Клостер прищурился. За деревьями и выше их он видел верхний край Чаши Контрабандиста. Крутые склоны и пики купались в мерцающем желтом свете. – Похоже, пожар.

Бледный человек подался вперед, упершись в торпеду, его глаза, яркие и пронзительные, обескураживали Клостера.

– Где?

– Черт, я бы сказал, что это старый шахтный комплекс.

На их глазах сияние набирало силу, и теперь Клостер увидел темный дым, устремляющийся вверх, в снежную крупу.

– Быстрее. Газу!

– Да, конечно.

Клостер погнал свой ратрак по-настоящему, на предельной скорости. Всего двадцать миль в час, но для гусеничной машины довольно быстро.

– Скорее!

– Извините, это предел.

Уже на последнем повороте перед верхней границей леса он понял, что пожар в чаше бушует сильный. Да что там сильный – огромный. Языки пламени взлетали на сотню футов, а с ними столбы искр и черного дыма, густого, как при извержении вулкана. Наверняка горело здание Ирландского парового насоса – только оно могло породить подобный огненный ад. И при этом пожар явно не был делом случая: естественный пожар не распространяется так быстро и неистово. Клостеру пришло в голову, что это дело рук поджигателя, и ему стало не по себе, а тут еще эта странная напряженность пассажира… Он продолжал изо всех сил давить на педаль.

Промелькнули последние корявые деревья, и ратрак оказался на голом склоне. Снег здесь был не такой глубокий – его сдувал сильный ветер, и Клостеру удалось увеличить скорость еще на несколько миль. Господи Исусе, тут был настоящий огненный смерч, грибообразные облака дыма и языки пламени устремлялись в небо, и ему показалось, что за шумом дизеля он слышит рев огня.

Они вышли на последнюю часть склона и устремились к краю чаши. Снежный покров снова стал глубже, и ратрак потащился вперед, перемалывая снег. Наконец они вышли на кромку, и Клостер инстинктивно остановился. Горело и в самом деле здание Ирландского парового насоса, и горело так быстро, так неистово, что от него уже остался лишь каркас из бревен, которые на их глазах обрушились со страшным грохотом, выбросив вверх громадный сноп искр. Теперь паровой насос стоял сам по себе, оголенный, краска на нем отслаивалась и дымилась. Пожар начал стихать так же быстро, как и разгорелся: когда здание обрушилось, огромное количество снега свалилось с крыши на горящие остатки сооружения, и вверх устремились струи пара.

Клостер смотрел, ошарашенный этой безумной картиной разрушения, – уничтожение старого здания произошло так неожиданно.

– Подъезжайте поближе, – приказал человек.

Клостер тронул ратрак. Деревянное здание было уничтожено с поразительной скоростью, и масса снега с обрушившейся крыши вкупе с продолжающейся пургой гасили остатки огня. Ни одно из других зданий не пострадало – засыпанные снегом крыши защищали их от неистового дождя искр, которые падали вокруг, словно остатки бесконечного фейерверка.

Клостер остановил ратрак среди старых горняцких сооружений.

– Дальше, пожалуй, ехать не стоит, – сказал он.

Он ждал возражений, но вместо этого бледнолицый человек просто открыл дверь и вышел. Клостер с удивлением, а потом с ужасом смотрел, как человек идет к дымящимся руинам, по которым еще гуляют язычки пламени, как медленно подбирается к ним – ближе, еще ближе, слишком близко.

Пендергаст всматривался в этот ад. Воздух вокруг него кишел падающими искрами вперемешку со снежинками, которые усеивали его пальто и шляпу, шипя при соприкосновении. Насос и все его трубы остались целыми, но само здание было полностью уничтожено. Из сотен маленьких очагов горения вырывались струйки дыма и пара; повсюду, шипя и дымясь, лежали бревна, на которых плясали язычки огня. В воздухе стоял едкий запах, к которому примешивалось что-то еще – запах паленых волос и горелого мяса. Теперь Пендергаст слышал только шипение пара, пощелкивание и потрескивание остатков горящего дерева и завывание ветра в руинах. Он обошел пожарище по периметру. Умирающие огни давали достаточно света, чтобы все разглядеть.

В какой-то момент Пендергаст резко остановился.

Он замотал шарфом рот от едкого дыма и очень медленно прошел глубже в зону огня. Пробравшись между множеством труб и клапанов по цементному полу, усеянному гвоздями и осколками стекла, он подошел к тому, что привлекло его внимание. Это было похоже на длинное черное бревно, и оно тоже шипело и дымилось. Подойдя вплотную, Пендергаст убедился, что это останки человеческого тела, пристегнутого наручником к трубе. Хотя рука прогорела насквозь в локте и тело упало на пол, обугленная кисть осталась в наручнике, пальцы скрутились, как ножки мертвого паука, а в том месте, где должно было быть запястье, остались только черные кости.

Пендергаст опустился на колени. Это движение было непроизвольным, словно силы внезапно оставили его. Он наклонил голову вперед и судорожно сжал руки. Из его рта вырвался звук – низкий, едва слышный, но определенно это был звук горя, которое невозможно выразить словами.

Пендергаст не задержался надолго у обугленного тела. Он поднялся, обводя холодным взглядом дымящиеся руины. Несколько мгновений он оставался неподвижен, как статуя, только его светлые глаза обшаривали место, останавливаясь иногда, чтобы в памяти запечатлелась какая-то невидимая деталь.