Боулинг и кино, до открытия центра скалолазания и исторического визита Вольфа Бахофнера остается двенадцать лет.

«Miss Otis regrets».

Именно эта песня играла тогда в кафе. Алекс не обратил бы на нее никакого внимания, если бы не Кьяра. Песенка была так себе, ничего особенного, но что-то в ней задело сестру.

— Ничего себе! — Кьяра даже присвистнула. — Прямо-таки душераздирающе. Мороз по коже!

— Ты про маму?

После того как Кьяра объявила о своем отъезде, мама несколько раз плакала в открытую, а все остальное время ходила с мокрыми глазами. Устраивать скандалы и держать Кьяру за подол — бесполезно, если она что-то решила — с дороги не свернет. Вот и остается молча страдать.

— При чем здесь мама? — Кьяра выбрасывает сигарету и засовывает в рот пластинку жевательной резинки. Чтобы отбить неприятный запах перед прощальными поцелуями. — Песня душераздирающая, а с мамой все будет хорошо. И с отцом. И с тобой, братишка.

— А с тобой? — по-взрослому спрашивает Алекс.

— Надеюсь, — по-взрослому отвечает Кьяра.

Мотивчик у песни не слишком запоминающийся, да и сама песня звучит старомодно, и что только нашла в ней Кьяра? Все дело в словах? Но Алекс слишком мал и ничего не понимает в английском, не то что сестра. У Кьяры всегда были способности к языкам, английский она выучила самостоятельно, когда хотела эмигрировать в Америку, в возрасте тринадцати лет. В четырнадцать Америку сменила Бразилия, и Кьяра всерьез занялась португальским. Но все закончилось автобусом на Тренто — Miss Otis Regrets.

«Мисс Отис сожалеет» — вот и все, что сказала ему о песне Кьяра.

— О чем?

— О том, что не может прийти на обед.

— И это все?

Алекс разочарован. Какая-то мисс Отис не может прийти на обед и сожалеет об этом — что же здесь душераздирающего? От мыслей о мисс Отис его отвлекает подошедший автобус. Родители на платформе вертят головой в поисках Алекса и Кьяры; Кьяра вертит головой еще сильнее — в поисках неизвестно кого; Алекс вертит головой со всеми за компанию.

Расставание получается скомканным: мама плачет и требует от Кьяры невозможного: чтобы она звонила каждый день и писала — хотя бы раз в неделю. Чтобы немедленно сообщила, как только устроится. У отца тоже глаза на мокром месте и у Алекса: как будто вместе с Кьярой уезжают все птицы — живые и мертвые; все мыши-полевки, все ястребы, все ложные нарциссы. Даже горы готовы сдвинуться с места и вместе с Кьярой погрузиться в автобус. Хорошо, что горы — большие, а автобус маленький, на заднее сиденье им не взлезть.

Автобус везет из К. четырех человек: Кьяру, синьора Моретти и пожилую пару туристов. Их могло быть и трое, но у синьора Моретти сломалась машина. Об этом он сообщил отцу, и мужчины успели перекинуться парой слов о преимуществах немецких автомобилей перед итальянскими, испанскими и французскими. Синьор Моретти с удовольствием пересел бы и на «японку», но тут возникает проблема с доставкой запчастей. Ждать их, в случае чего, придется едва ли не месяц, а как раз этого синьор Моретти позволить себе не может: он постоянно в разъездах, у него слишком много дел.

По сравнению с синьором Моретти дел у Алекса — кот наплакал, и ему ничего не остается, как следить за сестрой. Она уже скрылась в салоне, устроилась возле окна и по-прежнему вертит головой. На лице ее застыло выражение досады, очевидно, это реакция на пантомиму, которую мама разыгрывает перед стеклом. Она прижимает правую руку к уху, а левой набирает воображаемый номер — «не забывай звонить, моя родная!». Она выводит правой рукой воображаемые строчки — «обязательно напиши!». Затем следуют воздушные поцелуи, нарисованное в воздухе сердце и прикладывание носового платка к глазам.

За секунду до того как автобус трогается с места, Кьяра неожиданно успокаивается. Теперь она смотрит в одну точку, куда-то мимо Алекса и родителей. И прикладывает палец к губам.

Мама слишком занята своими переживаниями, отец занят тем, чтобы успокоить маму, и только Алекс предоставлен сам себе. Он машет рукой проплывающей мимо Кьяре и вправе ожидать ответного жеста. Но палец сестры намертво прилип к губам, что это означает?

Он должен молчать о сигаретах — вот и все объяснение.

Но Кьяра не смотрела на брата, жест был предназначен кому-то другому.

«Другой» нашелся через мгновение, стоило Алексу обернуться и пошарить глазами по окрестностям. «Другим» оказался толстый Джан-Франко, один из Кьяриных воздыхателей. Не самый удачливый, в регулярных встречах с ним Кьяра замечена не была. Обычно он ждет ее в каком-нибудь укрытии: за углом, за изгородью, на той стороне улицы, где нет солнца. Джан-Франко всегда околачивается где-нибудь поблизости от Кьяры, если не помогает своему отцу в баре. Благо, работы в «Carano» невпроворот, оттого Джан-Франко и не успел стать навязчивым, как все остальные парни, неожиданно превратившиеся из друзей в ухажеры.

Кьяра смотрит на толстяка, как на пустое место.

И не было никаких предпосылок к тому, чтобы угол зрения изменился. Джан-Франко вовсе не тот человек, кому можно послать прощальный взгляд, но… других людей поблизости нет, до отхода следующего автобуса на Тренто — ровно сутки, станция пустынна. Есть только Джан-Франко, стоящий за колонной. Эта колонна — зеркальное отражение колонны, за которой Кьяра курила сигарету и размышляла о miss Otis (той самой, что сожалеет о пропущенном обеде). И сам Джан-Франко — зеркальное отражение Кьяры, даром, что зеркало кривое. Кьяра — грациозная красавица, а Джан-Франко — жирдяй, на лице у Кьяры нет ни одного прыща, а у Джан-Франко их миллион. У Кьяры тонкие пальцы с аккуратными (слава пилочке!) ногтями, ногти Джан-Франко пострижены кое-как и обрамлены заусенцами. А пальцы — толстые и растопыренные, вечно мешающие друг другу.

Один из них — указательный — лежит сейчас на губах толстяка. Это и есть зеркальное отражение.

Алекс поражен в самое сердце. Указательный палец на губах — не что иное, как тайна. У них с Кьярой тоже есть тайна (пачка сигарет в сумке с бахромой), но это — секрет для малолеток, Кьяра не сопроводила его появление никаким жестом.

Что за тайна может быть у Кьяры и Джан-Франко?

Они ни разу не ходили вместе даже в кино, Кьяра предпочитает темную сторону улицы солнечной, она никого и никогда не ждет, что же произошло?

Джан-Франко вместе с толстым указательным пальцем исчезает так же внезапно, как и появился: не замеченный никем, кроме Алекса. Всю дорогу от автобусной станции до дома Алекс строит самые фантастические предположения, но и в них невозможно представить Кьяру рядом с Джан-Франко. Разве что… Две недели назад он вместе с родителями ездил в Виареджо к тете Паоле, а Кьяра не поехала, такое бывало и раньше. Так было последние два года, с тех пор как Кьяра посчитала себя взрослой, перестала мечтать об Америке и Бразилии, забросила свой нежно любимый португальский и делала все, что ей вздумается, и мама ей не указ… Они уехали к тете Паоле, а Кьяра осталась, да!