От удивления и замешательства я просто растерянно кивнул в ответ. По идее, мне надо бы скорее идти по «делам», но наша охранница слишком симпатична, чтобы вот так поспешно ретироваться.

— Меня зовут Александр, или просто Саша, — представляюсь я, ничуть не смущаясь своего совершенно затрапезного вида (смущаться было уже поздно).

— Винь Лау-линь, — отвечает она, даже не замечая моей неловкости (или, делая вид, что не замечает).

— Извини, что напугал тебя, — спешно подаю ей упавшую трехлинейку. — Я не нарочно. Просто хотел спросить тебя… вас…

И тут же из-за ее слишком серьезного взгляда напрочь забываю, что именно хотел спросить, и, естественно, вновь умолкаю в полном замешательстве. Лау-линь тоже поднимается с корточек и нахлобучивает шляпу на голову.

— Ваш санитарный блок расположен в саду, за домом, — стараясь сохранить должную серьезность, рапортует она, но я-то вижу, что в ее глазах как будто загорелись озорные огоньки.

Проклятое пиво давит изнутри изо всех сил, и я, кивнув ей на прощание, вприпрыжку несусь в указанном направлении. Густо заросшая аллея сада приводит меня к приземистому строению, в котором кроме туалета обнаруживаю и действующий душ. Соблазн вымыться слишком велик, и я включаю воду, пытаясь смыть с себя не только пот, но и сонную одурь.

Возвращаясь взбодрившийся и освеженный к нашей резиденции и обнаруживаю, что у нее имеется и черных ход. Толкаю незапертую дверь и тут же слышу несущиеся откуда-то сверху голоса. Слева от меня обнаруживается ведущая на второй этаж лестница. Голоса слегка усиливаются, и я принимаю решение выяснить, о чем, собственно, идет речь (сами понимаете, что мною в тот момент руководили чисто профессиональные привычки, а не досужее любопытство). Поднимаюсь на один пролет, и мои натренированные уши разбирают доносящийся сверху голос Воронина.

— Да, я понимаю, что ребят давно пора отправлять обратно в часть, — с нажимом говорит он кому-то. — Я прекрасно вижу, что они еле-еле держатся на ногах и крайне измотаны. Да только в этом случае вся наша деятельность сразу потеряет всякий смысл.

— Неужели вы на пару с лейтенантом не сможете без них завершить вашу залихватскую операцию? — звучит голос Башутина.

— Ну и что из того, что мы тут со Стуловым останемся, — слышу я в ответ. — Ты пойми, Петя, что на настоящей войне офицер без подготовленного и стойкого солдата просто нуль без палочки. Ты себе даже представить не можешь, сколько на нас свалилось неприятностей за последнее время. Чего только не пришлось испытать. Если бы не наши мальчишки, мы просто-напросто не вернулись бы из всего этого ада. Все-таки надо честно признать, противник настолько силен и изобретателен, что мы только чудом выкрутились. Да ты и сам мог все увидеть, хотя бы по нашему виду и по состоянию нашего транспорта.

— Когда думаете взяться за ремонт?

— Надо бы уже сейчас, да жалко ребят будить.

— Я сам могу это сделать, — с готовностью соглашается Башутин, не упускающий возможность прогнуться перед начальством.

— Ну, хорошо. Тогда давай примем по последней рюмочке и за дело.

Слышится скрип стульев, легкий звон грубого бутылочного стекла, и я соображаю, что пора уносить ноги. Забегаю на цыпочках в нашу комнату и нащупываю на стене выключатель.

— Парни, подъем, — громогласно провозглашаю я, — на ужин опоздаете!

Интересно наблюдать за пробуждением мертвецки спящих людей. Повинуясь навсегда вколоченным в подсознание командам, они чисто механически, словно роботы, начинают двигать руками и ногами, пытаясь нащупать при этом обмундирование и одновременно с этим сползти с коек. Получается очень смешно. М-да, и одновременно грустно. Подсказываю им, где находится туалет с душем, и мои товарищи, все еще сладко зевая на ходу, гуськом уходят. Вскоре спускаются и наши офицеры. Все в легком подпитии и поэтому полны хотя и несколько суетливой, но неуемной энергии. Собрав нас, Воронин, по-свойски положив руки на наши плечи, объясняет, кому и что надо делать. Дружно киваем головами. Работы просто невпроворот, и, понятное дело, затягивать проведение работ нет никакой необходимости. Заодно капитан дает указание Стулову и Башутину отправляться в порт, постараться договориться о предоставлении нам еще двух грузовиков. Но старший лейтенант начинает возражать.

— Михаил Андреевич, — отрицательно машет он головой, — да ничего нам там не дадут. Поздно уже, никого мы там из начальников не застанем. А ночные бригадиры с нами даже разговаривать не будут. Надо бы вам самому завтра съездить в Ханой, в штаб. Выбить разнарядку, попросить дополнительные фонды на аппаратуру… Нам ведь изначально были положены всего две машины на полгода.

Воронин от злости аж скрепит зубами. В его ближайшие планы явно не входило очередное путешествие.

— Ладно, — соглашается он наконец, — но поедем все вместе. Федор, — поворачивается он к Преснухину, — в связи со сложившимися обстоятельствами временно возлагаю командование на тебя. Блюди должный порядок, а самое главное, постарайтесь все вместе восстановить нашу работоспособность. Если для работы наша комната окажется слишком маленькой, то используйте проход до черного хода и тот закуток, что под лестницей. Да, — звонко шлепнул он себя по лбу, — чуть не забыл. Пойдем со мной, получишь шифровальные таблицы на эту неделю. Связь с полком держать строго по расписанию. Отсутствие сводок объясняйте незначительными техническими проблемами. Ни в коем случае не говорите о том, что я и Стулов отсутствуем. Делайте вид, что все в порядке, но кое-что сломалось. И еще, отстучи, что генератор вышел из строя и приходится пользоваться аккумуляторами. Все, что будут нам передавать, тщательнейшим образом записывай и храни до нашего возвращения. Эй, Федор, ты куда? Поднимись сейчас с нами, распишешься в получении денежного довольствия. Надо же вам как-то питаться и прочее… Поедем мы прямо сейчас, а заночуем в Ханое, чтобы с утра время не терять. Все, за мной!

Проводив наших командиров и помахав им руками на прощание, возвращаемся обратно в дом. По ходу дела украдкой осматриваю выставленную у ворот охрану. Но моей новой знакомой среди них не вижу, видимо уже сменилась. Обидно. Мне вдруг нестерпимо захотелось перекинуться хоть парой слов с человеком не из нашей команды. Все же, что ни говори, мы друг от друга устали изрядно. «Может быть, на какие-нибудь танцульки сходить или в то же самое кино. А то все война, да война, невмоготу уже. Устали все как собаки». Но поделиться столь интересной мыслью с товарищами я не успеваю, поскольку облеченный начальственными функциями Федор начинает нас строить и ровнять. «Вот, чем сильна любая армия, — мгновенно переключаются мои мысли на иную тему, — своей преемственностью. Каждый вышестоящий командир имеет полное право в свое отсутствие назначить кого-то из подчиненных исполнять свои функции».

Починку нашей боевой техники мы начали практически незамедлительно. Каждый без всяких дополнительных напоминаний и высоких слов о Родине и долге прекрасно понимал, что от нашей боеготовности зависит не только спокойствие нашего полковника, но и вполне конкретные человеческие жизни. Поскольку машины наши стояли там же, где мы их и бросили, то есть на городской площади, Басюра отправился за ними. Вскоре в саду раздается знакомый рокот мотора.