И моей Тьме такое отношение, кажется, понравилось. Насыщенная, густая, она разрослась, раздобрела и будто красовалась перед восхищенно застывшим наблюдателем. То выстреливала вперед длинными языками и почти касалась его пальцев, то снова игриво пряталась под кожей.

— Как же она прекрасна… — прошептал жрец, когда пламя затрепетало и, внезапно опав, свилось в небольшой клубок, уютно устроившийся на моей ладони. — Просто невероятно! Она холодная, брат?

Я покачал головой.

— Значит, и на темной стороне ты должен чувствовать себя как дома…

Я снова промолчал. А про себя подумал, что, пожалуй, отец Гон прав — на темной стороне мне с некоторых пор было так же комфортно, как и в обычном мире. Я легко туда приходил и так же легко возвращался. Меня не терзал былой холод. Не мешали живущие там голоса. Я чувствовал себя во Тьме… пожалуй, что хорошо. Мог оставаться там сутками напролет, хотя многие насмерть замерзали через полсвечи. Ценил ее тишину. Уважал ее силу. А еще мне бесконечно нравилось ее мрачноватое, навеки застывшее в оковах зимнего сна, но по-своему привлекательное постоянство.

— Почему отец Лотий не сказал о последствиях? — спросил я, когда жрец опустил руки и глубоко вздохнул.

— Возможно, потому, что ты не был готов это услышать. А может, брат Лотий подозревал, что вы, темные, предпочитаете сами до всего докапываться, а не получать готовые ответы со стороны.

Я взглянул на жреца с подозрением.

— Вы, случайно, не знали моего учителя, святой отец?

— Не имел чести, — тонко улыбнулся отец Гон. — Но думаю, он был мудрым человеком, раз ты спокойно сидишь здесь и на редкость смирно перевариваешь весть о том, что тебя благословил сам владыка ночи.

— Когда это Фол успел меня благословить? — насторожился я.

— Вчера. В доме моего брата по вере. Разве ты не почувствовал?

— Нет. Меня там облили какой-то гадостью с ног до головы. Если это и было благословение…

— Оно самое, — подтвердил отец Гон. — Тьма не просто тебя любит — она живет в тебе, Рэйш. И вчера Фол сделал для тебя то же самое, что делают светлые жрецы, окуная младенцев в освященную Родом купель.

Я недобро прищурился.

— И как это отразится на мне в дальнейшем?

— Не знаю, — признал темный жрец. — Когда благословение получает обычный человек, он, как правило, становится жрецом. Но когда благодать владыки ночи касается мага, да еще и темного… говорят, когда-то таких, как ты, называли жнецами. Собирателями жизни. А иногда и палачами. Но это не совсем верное название, как мне кажется. Я бы сказал, что ты воин… воин бога, Рэйш. И вероятно, Фол готовит тебя к чему-то особенному, раз не просто отметил, но и напитал твою Тьму своим благословением.

* * *

В храме я в общей сложности проторчал до обеда, это если считать время в обычном мире. Однако в действительности мы проговорили с отцом Гоном намного дольше, потому что, как оказалось, время на темной стороне неспешно текло не только для меня одного.

— На самом деле Тьма подстраивается не под каждого, — поведал жрец, когда я задал вопрос на эту тему. — И это нормально. Вот ты, к примеру, насколько старыми видишь эти стены?

Я оглядел выщербленные, покрытые многочисленными сколами и царапинами стены храма, выглядящие так, словно их долго и упорно пытались разрушить.

— Не знаю, святой отец. Но мне кажется, что им тысяча лет, не меньше.

Отец Гон снова протянул руку и, коснувшись моих пальцев, хмыкнул:

— А я их вижу вот так…

Я удивленно моргнул, и храм мгновенно преобразился. Вместо гнилого мха на стенах появились древние фрески, треснутый посредине стол внезапно стал целым и помолодел, казалось, на целое столетие, да и пол под ногами больше не напоминал решето.

— Здесь моя воля чуточку сильнее твоей, — сообщил святой отец, отпуская мою руку. Я снова моргнул, и все вокруг стало как прежде. — Поэтому могу показать то, что вижу сам. Но ты, я думаю, способен погрузиться во Тьму гораздо глубже и увидеть намного, больше меня.

— Вообще-то я вижу одни развалины, — криво улыбнулся я, оглядывая виднеющиеся над головой балки и наполовину рухнувшие, но все еще выглядящие крепкими ворота, за которыми виднелся разрушенный город. — Причем отсюда и до самого горизонта.

Отец Гон без всякого удивления кивнул.

— Фол подарил тебе возможность лицезреть его владения такими, какие они есть. Но имей в виду: Тьма всегда подстраивается под сильнейшего. Более слабый маг, прикоснувшись к тебе, увидит то же, что и ты. Это может тебя выдать. Но в то же время темная сторона пластична настолько, насколько ты этого захочешь. Не забывай: Тьма — ключ ко всему, Рэйш. Сумеешь воспользоваться этим знанием, и для тебя не будет никаких преград.

— Значит, то, что я порой ощущаю себя здесь мертвым, нормально? — задумчиво предположил я.

Жрец кивнул.

— На темной стороне ты становишься сродни ее обитателям. Чем сильнее маг, тем меньше он похож на человека. В этом твоя сила, брат, — нежить не чует в тебе живого, а значит, не воспринимает как добычу. Но в этом же и твоя слабость, потому что добычу в тебе могут увидеть те, кто должен прикрывать твою спину.

— То есть никаких напарников и коллег на темной стороне у меня быть не должно? — заключил я.

Собственно, оно и понятно. Поначалу остерегаться коллег не было необходимости — кроме меня, в Верле не осталось магов Смерти. Потом туда пришел Лойд… и Триш. Но Лойд, даже если что-то заподозрил, когда мы готовили ловушку, уже приличное время был мертв. А Триш оказывалась рядом со мной во Тьме лишь дважды. В первый раз она была слепа, как новорожденный котенок, поэтому не могла ничего заметить. Во второй, когда убили Криса, девчонка уже прозрела, но наверняка видела немногим дальше Тори, а в момент, когда я оказался рядом, была озабочена состоянием наставницы. Да и что можно толком увидеть из подвала?

Насчет Хокк я мог не беспокоиться — в тот единственный раз, когда мы оказались на темной стороне вместе, она находилась без сознания. Ну а Тори видел во Тьме очень недалеко и особой разницы не должен был ощутить. Так что, получалось, единственными, кто мог заметить и оценить мои способности, был отец Гон и… умрун?

На последней мысли я слегка подвис.

Тьма меня забери…

— А как насчет магии, святой отец? Вам тоже кажется, что на темной стороне она лишняя?

— Истинному темному магу она не нужна — для этого у него есть Тьма, которая способна стать и броней, и оружием одновременно. Но об этом, насколько я понял, ты и сам уже догадался.

Вместо ответа я продемонстрировал ему материализовавшуюся в ладони секиру.

— Очень хорошо, — усмехнулся отец Гон, по достоинству оценив мое приобретение. — Значит, о магии можешь забыть насовсем. Эти умения тебе больше не пригодятся.