Среди рыцарей, прославившихся при обороне Ренна, выделялся Бертран Дюгеклен. Рыцарь, уже известный смелостью и энергией, опытный воин — таким в то время был сын Робера Дюгеклена, сеньора Броона, маленького фьефа на реке Ране недалеко от Динана. Робер был недостаточно богат, чтобы обеспечить состояние своим десяти детям, и не так беден, чтобы по-настоящему выглядеть «солдатом удачи». Бертран сделал войну своим ремеслом, но столь же по необходимости, сколь и по душевной склонности. В детстве он был драчуном, в зрелом возрасте грубияном, и его влекли сражения и выгоды, которые можно было от них получить. Бертран Дюгеклен был не из тех дворян с впалыми щеками, которые нанимались на службу, чтобы не умереть с голоду, но он знал, что отцовский фьеф, унаследованный им в 1353 г., не обеспечит ему в будущем роскошной жизни. Посвященный в следующем году в рыцари шателеном Кана Эсташем де Маресом, он таким образом лишь в тридцать пять лет надел золотые (или позолоченные) рыцарские шпоры. Конечно, многие дворяне не достигали и этого и всю жизнь оставались оруженосцами. Но кого-то посвящали в рыцари и в пятнадцать лет.

Дюгеклен служил в Ренне в отряде капитана Понторсона, которого он после сменит на этом посту. С самого начала войны он неизменно находился в рядах блуаской партии; совершенно естественно, что он пошел на службу к французскому королю. Он служил в Нормандии, перебрался в Бретань, вернулся в Нормандию.

В Бретани англичане довольствовались тем, что удерживали свои позиции. Как одной, так и другой стороне казалось, что борьба никогда не кончится.

Молодой герцог Иоанн IV приехал из Англии, настроенный совсем по-новому. Выросший при дворе Плантагенета, он научился ненавидеть своего покровителя; он хотел договориться с Карлом Блуаским. Оба принца были готовы согласиться на мир ценой раздела Бретани. Против этого восстала Жанна де Пантьевр: она сражалась не для этого. Ведь наследницей была она. Карл Блуаский смирился. Иоанну IV пришлось вернуться в английский лагерь.

В 1363 г. и вправду возобновилась война. Карл Блуаский одержал несколько побед, по большей части благодаря Дюгеклену, который стал тем временем рыцарем-баннеретом. Карл попытался продолжить борьбу, и Дюгеклен направился в Нормандию, чтобы пресечь наваррскую угрозу. Он осадил Бешерель, но безрезультатно. Тем он и ограничился. Начались новые переговоры в Эвране. и во второй раз Жанна де Пантьевр не позволила прийти ни к какому компромиссу.

Инициатива перешла к Иоанну IV. В августе 1364 г. с помощью Джона Чандоса, военного советника Черного принца, и капитана Роберта Ноллиса он осадил Оре. Карл Блуаский призвал Дюгеклена, потом попытался снять осаду с города. Сражение, которое он дал 29 сентября, кончилось для него разгромом. Иоанн IV сумел в последний момент ввести в бой резерв, который опрокинул сторонников французского короля. Карл Блуаский пал на поле сражения. Оливье де Клиссон потерял глаз от удара копьем. Дюгеклен был вынужден сдаться, когда в руке у него остался лишь обломок меча. Тот, кто будет считаться образцом рыцарства для новых времен — до появления Байярда[72], — в третий раз попал в плен.

Узнав, что она овдовела и все потеряно, Жанна де Пантьевр пала духом. Дело, чтобы уладить его, взял в свои руки Карл V. Герандский договор (12 апреля 1365 г.) закрепил победу партии Монфора: король Франции признал Иоанна IV герцогом Бретонским, а тот принес ему оммаж. В случае отсутствия наследников Бретань должна была перейти к потомкам Жанны де Пантьевр, сохранившей за собой также Пантьевр и Лимож, который достался ей от матери. Гордая принцесса держалась двадцать три года, прежде чем уступить наследие деда и своего дяди Иоанна III.

В этой истории появился мнимый побежденный — Карл V. Ведь верх взял кандидат англичанина, а кузен Карла V граф Блуаский ни за что погиб. Но Бретань сохранит верность оммажу; она останется в составе королевства. В момент, когда Аквитания могла выйти из-под королевского суверенитета, Бретань прочно закрепили под ним. Пусть даже Иоанн IV отказался принести тесный оммаж (приоритетный), который бы сковывал его в политическом плане, а во время приезда в Париж в 1366 г. принес только простой оммаж, позволявший ему заключать любые союзы, Карл V выиграл в главном: у короля был вассал — ненадежный, но слишком дорожащий миром, чтобы избегать опрометчивых шагов. Это было лучше, чем отпадение территории.

Соглашаясь на Герандский договор, король Франции выиграл еще одно очко в борьбе с претендентами на свою корону: в самом деле, договором предусматривалось, что наследник мужского пола независимо от степени родства отныне имеет приоритет при наследовании герцогства Бретани перед любой наследницей. Эта статья закрепляла поражение Жанны де Пантьевр, а значит, и поражение короля, но ничем не усугубляла этого поражения, в любом случае очевидного. Зато она упрочивала введение принципа мужского наследования в наследственное право. После Пуату и Франции была Бретань — воистину Робер д'Артуа родился слишком рано.

Увы, этим бретонское дело не кончилось. Договор уладил вопрос наследования престола Иоанна III, не убедив Жанну де Пантьевр, которая уже думала о правах своего сына Анри. Но он не снял напряжение, возникшее в самой Бретани в результате конфликта, в котором будут тратить силы еще два поколения.

Бургундское наследство

Добиваясь успехов в Бретани и не афишируя этого, Валуа обделал в Бургундии очень выгодное дело, выгодное по крайней мере в ближайшем будущем. Филипп де Рувр, который был там герцогом с 1349 г., 21 ноября 1361 г. умер в возрасте пятнадцати лет, пав жертвой второй большой эпидемии чумы. Он был последним из длинной династии герцогов, родоначальником который стал один из младших сыновей Роберта Благочестивого[73]. Филипп де Рувр был Капетингом и всегда считал себя таковым. В Королевском совете бургундская партия часто играла первую роль, особенно во времена короля Филиппа VI и герцога Эда IV. Таким образом, со смертью последнего герцога из Капетингов возрождалась подзабытая опасность отпадения Бургундии и перехода ее в состав империи.

Наследство было существенным. К Бургундскому герцогству своего предка Эда IV Филипп де Рувр присоединил Бургундское графство — Франш-Конте — и графство Артуа, которые его мать Жанна получила от своих предков Отгона Бургундского и Маго д'Артуа. Уже из-за одного этого стоило обратить внимание на наследство юного герцога. Но не меньшего интереса заслуживала его юная вдова: Маргарита была дочерью и единственной наследницей последнего графа Фландрского из дома Дампьерров, рода, который с годами и при помощи браков умело присоединил к Фландрии графства Невер и Ретель. Граф Людовик Мальский пока что прочно владел фламандским наследством, но его дочь отныне стала вдовой. Давно уже не было такой выгодной партии.