Аперманис знала, что рукопись у Крымова. Но откуда? От Харыбина? Это теперь уже неважно. Главное, что, кто бы ни нашел первым эти проклятые записки, в России с ними делать было нечего – коммерческий интерес они могли представлять лишь за границей, к тому же там был покупатель. Так вот почему Харыбин с Аперманис действовали сообща: они не были соперниками, поскольку Аперманис была нужна любому, кто найдет рукопись. Она готова была купить ее у самого Крымова и у Харыбина, в случае, если бы тот каким-то образом вырвал бумаги из цепких крымовских рук… Ей было все равно.

… Юля не успела ничего сообразить, как дверь сама открылась, и в передней с недовольным лицом появился Корнилов:

– Слушай, Земцова, какого черта?..

Но Юля, все еще держа в руках что-то говорящую искаженным миллеровским голосом трубку, никак не могла прийти в себя от известия о смерти своей «клиентки»… Когда она очнулась, Корнилов уже пил ледяную воду прямо из-под крана.

– Виктор Львович, вы хотите узнать, кто на самом деле убил отца Кирилла?

* * *

Но они опоздали. Когда оперативная группа появилась в доме отца Кирилла, его вдовы там уже не было. С помощью кинолога, который дал понюхать своей собаке «трофейное» (появившееся в прокуратуре как вещдок в деле убийства Бродягиной) золотое кольцо со следами крови, были обнаружены золотой крест и цепь покойного священника. Они были именно в том месте, куда их положила накануне Земцова. Это означало, что Троицкая, сбежав отсюда, так и не поняла, зачем к ней приходила подружка Крымова.

– В доме никого нет, – выпуская густой дым из ноздрей и рта, проговорил раздраженный и чувствовавший себя полным кретином Корнилов. – И зачем мы только сюда пришли?.. Ну уехала вдова, дальше-то что?

Юля, стоя возле крыльца и прижимаясь к сонному и тоже разнервничавшемуся не на шутку Шубину, пожала плечами. И в это время из дома вышел человек, который подошел к Корнилову и что-то сказал ему в ухо.

– Да?.. Ну что ж, пойдем посмотрим… – и Корнилов, позабыв о существовании Земцовой, вошел в дом.

– Игорь, не спи ты! Пойдем! Не видишь, они что-то нашли…

В подвале дома, под слоем недавно выложенных кафельных плиток, люди Корнилова обнаружили останки трупа.

– Да это же отец Кирилл… – прикрывая ладонью нос из-за нестерпимого запаха, проговорил, чертыхаясь и матерясь, Корнилов, глядя, как извлекаются из-под плиток и цементных крошек части разрубленной головы с черными густыми волосами, покрытыми бурой слизью и червями… – Чертовщина какая-то, ей-богу, чертовщина… Рехнуться можно…

Прибыл судмедэксперт, в котором Юля не сразу узнала своего друга Чайкина.

– Леша, – тихонько позвала она его и, когда тот, удивленный неожиданной встречей, подошел к ней, сказала: – Ты не уезжай сразу, мне надо с тобой поговорить…

– Ладно, я тебя найду…

Шубин чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он не мог понять, каким образом Юля догадалась, что отца Кирилла убила его собственная жена, Тамара Троицкая, и если убийца действительно она, то почему же тогда она до сих пор оставалась в С., а не исчезла, как это делают в подобных случаях, тем более что у нее такие могущественные покровители?

– Думаю, что убийство настоящего отца Кирилла НЕ ВХОДИЛО В ИХ ПЛАНЫ, – словно прочтя его мысли, сказала Юля. – Она убила его из-за ревности, понимаешь? Не смогла ему простить встреч с Мариной Бродягиной. Она провалила операцию, потому что Кирилл мог пригодиться своей организации в каком-нибудь другом месте. Она нарушила все ИХ планы и теперь будет отвечать… Я в этом больше чем уверена.

– А кто же был тот… которого зарезали?

– Очевидно, его двойник, о котором она мне говорила. Некий Кучин.

– И кто же его убил?

– Я же тебе называла имя – Павел. Он был связным между агентом, живущим в С., и Зиной Родионовой, работавшей в информационном центре.

– Думаешь, его найдут?

– Мне все равно… Я устала и собираюсь ставить в этом деле точку. С матерью Марины Бродягиной я встречусь сегодня утром, покажу ей материалы экспертизы, расскажу, как ее дочка собиралась отравить Берестова, но погибла сама… Гонорар увеличивать я передумала, да и вообще не понимаю, как это мне такое вообще в голову пришло… Это Крымов так на меня повлиял со своей Щукиной… Богатства захотелось, знаешь…

– Да ты и так небедная, – и Шубин в двух словах рассказал ей о деньгах, которые Крымов успел положить в банк на ее имя.

Юля, услышав об этом, расхохоталась ему в лицо, и ее смех, ее истеричное похохатывание на фоне жуткой весенней ночи, напоенной запахами смерти, звучал страшно, неуместно. Шубину пришлось успокаивать ее, обнимая, как маленькую, за плечи и гладя по голове нервными, судорожными движениями.

– Помнишь, я рассказывала тебе об Аперманис? Ее убили несколько часов тому назад… А ты говоришь: успокойся… У меня тоже есть кое-что интересное для тебя.

Но она не успела ничего сказать: из дома выбежал Корнилов. У него было такое лицо, словно он только узнал о смерти близкого человека.

В руках он держал телефон, и вся его фигура выглядела растерянной, даже руки – ладонями вверх – выражали немой вопрос…

– Что случилось? Вы нашли труп Троицкой?

– Какой еще Троицкой?.. – Корнилов не мог ее понять, потому что фамилия вдовы была Андреева. Да и вообще он выглядел немного сумасшедшим. – Земцова, мне только что позвонили… Там, в аэропорту, напали на… Крымова… Он возвращался… Об этом пока еще никто не знает. На дворе ночь, мне бы не хотелось, чтобы об этом узнали до того, как я туда прибуду… Поезжай, он в аэропорту…

– Он живой?! – Юля почувствовала, как земля под ее ногами стала мягкой и постепенно превратилась в небо, зыбкое и усыпанное звездами…

* * *

Внутри все болело, кровоточило. Ей снилось, что у нее начались роды. Но рожала она на раскаленной плите, среди огромных сверкающих серебристых чанов и кастрюль, какие она видела в кухне детского сада… Человек в белом халате, вошедший на кухню, достал прозрачный пузырек и принялся брызгать из него каким-то противным, пахнувшим нашатырем и йодом одновременно лекарством, которое своим запахом, смешиваясь с кухонными парами, заполняло ее легкие и вызывало дикий кашель…

У нее началось воспаление легких. Она потеряла ребенка. Крымов с небольшими ушибами лежал в соседнем отделении и читал иллюстрированные журналы. Шубин спал на стульях в больничном коридоре. Чайкин мыл руки после бессонной ночи, которую он провел один на один с десятком мертвецов. В Париже хоронили Аперманис – Адель Сора. Где-то далеко переходила очередную границу Тамара Троицкая. Щукина плакала в своем парижском особняке, понимая, что с таким животом, как сейчас у нее, она не сможет вылететь в Москву, с тем чтобы добраться до С., где в больнице находится ее Крымов… Корнилов с Людмилой Голубевой в который уже раз пытались зачать ребенка. Зина Родионова спала на новых простынях своего маленького нового дома в поселке Романовка, вдыхая запах свежеструганых досок и краски. На полке в прокуратуре лежала папка с закрытым делом об убийстве Андреева Кирилла Алексеевича: убийца установлен – Тамара Николаевна Андреева, находящаяся в розыске. Золотые улики обрели покой в сейфе прокуратуры и теперь уже никогда не смогут потревожить неудачника Берестова. Филипп и Луиза – в прошлой своей жизни ротвейлеры – с простреленными черепами гнили в жирном краснодарском черноземе, давая жизнь растениям и червям. Харыбин еще с вечера купил огромный букет белых роз, чтобы утром кинуть цветы к ногам женщины, которая по его вине потеряла их ребенка…