Молодой человек по имени Додсон Гарленд валялся на оттоманке в бильярдной своего дома в начале Пятой авеню и поглотил уже целое море мятного джулепа,[81]проклиная поло, из-за которого ему приходится торчать в городе, и сигареты, и дворецкого и время от времени нарушая вторую заповедь. Дворецкий сновал туда-сюда, груженный гигантскими порциями коктейля и содовой, пока очередное его драматическое явление не заставило Гарленда впервые обратить внимание на то, что перед ним живое существо, а не ходячий лоток с бутылками.

— Эй, Аллен, — сказал он, слегка удивившись своему открытию, — вам не жарко?

Красноречиво обмахнувшись носовым платком, Аллен попытался улыбнуться, но не преуспел — улыбка вышла бледная и вымученная.

— Аллен, — спросил Гарленд в порыве вдохновения, — чем бы мне заняться сегодня?

Вместо ответа, Аллен снова безуспешно изобразил ухмылку, утонувшую в жарком холопском молчании.

— Убирайся отсюда, — раздраженно прикрикнул на него Гарленд, — и принеси мне еще мятного и блюдо со льдом.

«Итак, — подумал он, — чем же заняться? Пойти в театр и там расплавиться? Или в ресторан на крыше, чтобы меня там вусмерть упела какая-нибудь будущая примадонна? Или — в гости?» «В гости» на языке Гарленда означало навестить Мирабель. Мирабель Уолмсли уже почти три месяца была его невестой и осталась в городе, чтобы помочь отцу принять какого-то знатного гостя. Юный счастливчик зевнул и перевернулся на другой бок, зевнул опять и сел, с третьим зевком он поднялся на ноги. «Пойду к Мирабель. Надо же размяться».

Приняв окончательное решение, он отправился к себе в комнату, где битых полчаса переодевался, тут же потел и снова переодевался. Наконец он выбрался из своей резиденции, сияя безупречностью костюма, и побрел по Пятой авеню в сторону Бродвея. Весь город высыпал на улицы. Пока Гарленд шел по ярко освещенной улице, навстречу ему попадались группы и группки одетых в лен и хлопок, смеющихся и болтающих, курящих и улыбающихся, и все они просто изнемогали от жары.

У самого крыльца дома Мирабель Гарленд вдруг остановился как вкопанный. «Боже, — подумал он, — совсем вылетело из головы! Герцог Дунсинлейнский, или Артреллейнский, или Еще-какой-то-там-лейнский должен был приехать сегодня к папочке Мирабель. Какой ужас! Но ведь я уже три дня не видел Мирабель». Он вздохнул, помедлил в нерешительности, но все-таки поднялся по ступенькам и нажал кнопку звонка.

Не успел он войти, как видение из его снов выпорхнуло ему навстречу в страшном смятении.

— О, Додди! Случилось нечто ужасное, — воскликнуло оно. — Герцог час назад вышел из дому. Никто из служанок не видел, как он уходил. Он просто исчез! Ты должен его отыскать. Он, наверное, потерялся — потерялся в незнакомом городе! — Мирабель в очаровательном отчаянии ломала руки. — О, если он не найдется, я умру — ведь на улице такая жара. У него непременно будет солнечный, или нет — лунный удар. Умоляю, найди его. Мы уже звонили в полицию, но это не помогло. Скорее! Сделай же что-нибудь! О, Додди, я вся на нервах!

«Додди» сунул руки в карманы и вздохнул. Потом надел шляпу, вздохнул снова и направился к дверям. Его невеста с горестным личиком бросилась за ним.

— Как только найдешь, сразу же веди его сюда. О, Додди, ты мой спаситель!

Спаситель снова испустил вздох и быстро вышел, но на крыльце остановился и задумался: «Н-да… дурость какая! Рыскать по Нью-Йорку за французским герцогом. Безумие! Ну что тут прикажете делать? Что же делать?» Он помедлил на пороге, а потом толпа понесла его к Бродвею. «Так, подумаем. Нужен план действий. Не стану же я ходить и спрашивать всех встречных и поперечных, не герцог ли он… этот… как его?.. Ну вот, забыл! И как он выглядит, не знаю. Наверное, он и по-английски-то не говорит. Черт бы побрал эту аристократию!»

Додсон Гарленд брел без всякой цели, запаленный и сбитый с толку. Ну почему он не спросил у Мирабель, как зовут этого герцога и хоть какие-то его приметы? Теперь-то было уже поздно ругать себя за промахи. Но как только он вышел на Бродвей, внезапно план сложился сам собой: «Поищу-ка я по ресторанам». Додсон решил начать с «Шерри» и прошел с полквартала, но тут его осенило: и фотографию герцога, и его имя обязательно напечатали в какой-нибудь вечерней газете.

Он тут же купил газету и принялся искать фотографию, но тщетно. Молодой человек не сдавался. И где-то на седьмой раз ему повезло: «Герцог Маттерлейнский прибывает с визитом в дом американского миллионера». А вот и сам герцог — в пенсне и бакенбардах — грозно взирает на Гарленда со страницы. Гарленд облегченно вздохнул, пристально вгляделся в изображение, дабы запечатлеть его в памяти, и сунул газету карман.

— Итак, за дело, — пробормотал Додсон, промокая потный лоб. — Полцарства за герцога!

Через пять минут он вошел в «Шерри», сел за столик и заказал имбирного пива. Вокруг была обычная для летнего вечера публика — неугомонная, шумная, разгоряченная докрасна и загорелая. Как всегда, рекой лилось шампанское со льдом и казалось теплее, чем воздух. Однако герцога там не было. Додсон со вздохом поднялся и пошел в «Дельмонико» и «Мартин», везде употребив по бокалу имбирного пива.

«Пожалуй, надо бы поменьше пить, — подумал он, — а то опьянею раньше, чем найду Его Зловредное Высочество».

В своих утомительных поисках Гарленд обошел больше ресторанов и гостиниц, чем мог себе представить. Иногда ему казалось, что он попал в оазис, но это был только мираж. Додсон проглотил столько имбирного пива, что при ходьбе на него накатывали приступы морской болезни, но он брел дальше, разгоряченный и усталый, и делался, как сказала бы Алиса из Страны чудес, «все устатее».

Его сознание угрюмо и упрямо зациклилось на лице герцога. Пока он шел из гостиницы в кафе, из кафе в ресторан, герцогские бакенбарды накрепко втемяшились ему в мозги. Когда Гарленд начал поиски, часы Сити-Холла показывали половину девятого, а сейчас было уже четверть одиннадцатого, воздух раскалился, и дышать было совершенно нечем. Гарленд побывал везде, где можно пропустить стаканчик. Он проверил аптеки, посетил четыре театра, раздал кучи чаевых, показывая герцогский портрет. Деньги иссякли, настроение понизилось, зато температура торжественно и величаво воспарила ввысь.

В конце концов на одной из парковых аллей, куда Гарленд свернул, чтобы сократить путь, ему попался на глаза мужчина, собравшийся прикурить. Вспыхнул спичечный огонек, озаряя бакенбарды. Гарленд резко остановился и замер, холодея от мысли, что это не герцог. Мужчина закурил еще одну сигарету. Сомнения улетучились — те же баки, то же пенсне, и лицо точь-в-точь из газеты.

Гарленд направился к герцогу. Тот обернулся, взглянул на Гарленда и пошел в противоположную сторону. Гарленд пустился бегом, мужчина оглянулся через плечо и тоже побежал. Гарленд замедлил ход. Беглец тоже сбавил скорость. Так, не меняя дистанции, они вышли к Бродвею, и мужчина пошел на север. В сорока шагах позади него с вялым упорством плелся Гарленд, шляпы на нем не было — потерялась где-то на аллее.