Получалось, что появлению незнакомца могло быть лишь одно объяснение, — видимо, существовал третий выход из комнаты, наподобие потайного лаза. Я обыскал дом от подвала до чердака, но никакого тайного хода не нашел. Тогда я сел и задумался.

Во-первых, кто-то прячется в дальней комнате восточного крыла. У меня не было сомнений в том, у кого в обычае посещать главный коридор с полуночным визитом. Кто такой Кармейтл? Имя было необычное, и мне казалось, если я найду его обладателя, то смогу распутать это дело.

Ага, вот оно что! Это же тот самый Кармейтл — губернатор Джорджии, — как же я сразу об этом не подумал? Я решил, что уже пополудни отправлюсь в Атланту, чтобы с ним повидаться.

— Мистер Кармейтл, я полагаю?

— К вашим услугам.

— Господин губернатор, меня привело к вам личное дело, я мог ошибиться, побеспокоив вас. Не знаком ли вам кто-нибудь с инициалами Д. У. Б.? Может быть, вы прежде знали кого-то с такими инициалами?

Губернатор побледнел:

— Молодой человек, скажите мне, где вы видели эти инициалы и что привело вас сюда?

Кратко, насколько мог, я пересказал ему всю историю, начиная с завещания и заканчивая моими выводами. Когда я закончил, губернатор встал.

— Теперь мне все ясно. Все ясно. С вашего разрешения, я готов провести ночь в вашем доме с одним моим другом, сотрудником секретной службы. Если я прав, то в этом доме скрывается, э-э… — он запнулся, — лучше я пока не буду его называть, ведь возможно простое стечение обстоятельств. Встретимся через полчаса на вокзале, и лучше бы вам запастись револьвером.

В шесть часов мы с губернатором и его другом-детективом по имени Батлер вошли в дом и тотчас направились к той самой комнате.

Полчаса ушло на то, чтобы убедиться: никакого выхода, тайного или явного, из комнаты нет. Устав, я присел отдохнуть и случайно нажал рукой на какой-то выступ в стене. Мгновенно часть стенной панели распахнулась, открыв лаз шириной около трех квадратных футов. Губернатор стремительно, с кошачьей ловкостью проскользнул внутрь и скрылся из виду. Мы поняли все и бросились за ним. В полной темноте мы ползли по каменному тоннелю. Внезапно раздался выстрел, и еще один. Потом лаз кончился. Мы оказались в комнате, задрапированной роскошными восточными коврами, на которых были развешены средневековые латы и древние мечи, щиты и боевые секиры. Лампа под красным абажуром, стоявшая на столе, бросала зловещий красноватый отсвет на тело, распростертое у подножия турецкого дивана. Это был офицер Конфедерации, застреленный прямо в сердце, его жизнь вытекла с кровью, мгновенно окрасив серый мундир в красный цвет. Над телом стоял губернатор с дымящимся револьвером в руке.

— Господа, — произнес он, — позвольте представить, перед вами Джон Уилкс Бут — убийца Авраама Линкольна.

— Надеюсь, вы нам все объясните, мистер Кармейтл.

— Разумеется. — Губернатор подвинул к себе стул и начал рассказ: — Мы с сыном во время Гражданской войны служили в кавалерии под командованием Форреста.[75]Находясь в разведывательной экспедиции, мы только через три месяца узнали о капитуляции Ли в Аппоматоксе. Двигаясь на юг в предгорье Камберленд, мы встретили на дороге всадника. Мы познакомились и заночевали вместе, как всякие попутчики, а наутро наш новый знакомый исчез, прихватив с собой старую лошадь моего сына и его старый мундир, но оставил взамен своего молодого коня и новую гражданскую одежду. Мы не знали, что и думать, и даже не подозревали, кем был наш случайный попутчик. Мы с сыном разделились, и с тех пор я никогда больше его не видел. Сын отправился к дому своей тетки в Западном Мэриленде и однажды утром, когда он улучил минутку, чтобы отдохнуть от долгого пути в каком-то овине, его застрелил солдат-федерал. Пошли слухи, что застреленный был не кто иной, как Бут, но я знал, и правительство знало, что мой ни в чем не повинный сын был убит по ошибке, а Джон Уилкс Бут, человек, надевший форму сына и укравший его лошадь, сбежал. Четыре года я выслеживал Бута, но пока вы не упомянули инициалы Д. У. Б., я о нем ничего не слышал. Конечно, он выстрелил первым, когда я до него добрался. Думаю, что, явившись вам ночью, он просто пытался вас испугать и заставить убраться из этого дома. Возможно, благодаря тому, что ваш дед поддерживал южан, Буту удавалось скрываться все эти годы. Но теперь, джентльмены, вам известна моя история, и от вас зависит, останется она между нами троими и правительством или я буду объявлен убийцей и привлечен к суду.

— Вы настолько же невиновны, насколько виновен Бут, — сказал я. — Я буду нем до конца жизни.

Мы оба подошли к губернатору и крепко пожали ему руку.

Во всем виновата мисс Хармон. Если бы не ее дурацкий каприз, Тальбот не свалял бы такого дурака, и… впрочем, я забегаю вперед.

Настал сочельник. Красноносые до чрезвычайности Санта-Клаусы из Армии спасения возвещали его, постукивая оловянными ложками по хлипким каминным трубам из картона. Нагруженные свертками старые холостяки перестали тревожиться о том, сколько еще халатов и шлепанцев им нужно для завтрашних подарков, и прониклись общим приподнятым настроением, царившим на хлопотливом Манхэттене.

В гостиной дома, расположенного на тускло освещенной улице где-то к востоку от Бродвея, сидела та самая леди, с которой, как я уже сказал, все и началось. Она вела полуфривольную, полусентиментальную беседу с безукоризненно одетым молодым человеком, расположившимся с ней рядышком на диване. Впрочем, игривость и чувственность были вполне законны и приличны, ибо молодые люди были помолвлены и в июне собирались пожениться.

— Гарри Тальбот, — сказала Дороти Хармон, поднялась с дивана и встала, смеясь, рядом с молодым джентльменом, пребывавшим в отличном настроении, — вы самый глупый мальчишка на свете, если думаете, что я стану есть те кошмарные конфеты, которые вы подарили мне на прошлой неделе!

— Дороти, — сказал молодой человек с укором, — дареному коню в зубы не смотрят. Эта коробка стоила мне изрядную толику кровно заработанных денег.

— Кровно заработанных, как же! — глумилась Дороти. — Мне ли не знать, что ты за всю свою жизнь не заработал ни цента. Гольф и танцы — вот и все твои труды. Да ты и потратить-то с умом не можешь, а уж тем более — заработать.

— Дорогая моя Дороти, в прошлом месяце мне удалось оплатить несколько очень взыскательных счетов, можешь справиться у моего отца.

— Это совершенно бессмысленные траты. Да, думаю, что ты не способен правильно расстаться с двадцатью пятью долларами ни за какие коврижки.