– Это и был ваш другр, я полагаю?

Элис услышала тихое мяуканье и увидела сидящего неподалеку кейрасса, снова превратившегося в почти обычного черного кота. Он повернул к ней все четыре сверкающих глаза, прищурил их, а потом, будто заскучав, отвернулся. Затем, с величайшим спокойствием, какое только можно представить, он поднял лапу и начал вылизывать ее своим розовым язычком.

Миссис Харрогейт внезапно подняла голову, глаза ее сверкнули.

– Клависы… где они?

Элис огляделась, вспоминая. Она с трудом поднялась на ноги и, с грохотом раздвигая обломки, пошарила по полу. Держа в руках фонарь, она, спотыкаясь, добралась до места, где ранее в воздухе возникло серебристое отверстие. Элис вспомнила, как вытянутые зубы Коултона впились ей в горло, вспомнила, что Марбер, убегая, сжимал что-то в кулаке. Она потеряла клависы. Потерпела неудачу.

Но потом сыщица с трудом приподняла кусок разбитой стены, под которой в пыли увидела один из ключей – железный, похожий на сломанный штангенциркуль. Но второго, деревянного, нигде не было.

– Выходит, мы уже проиграли, мисс Куик, – мрачно произнесла миссис Харрогейт. – Без второго клависа вы не сможете отослать кейрасса. Вы потеряете контроль над ним. Больше ничто не сможет остановить Джейкоба. Ему останется только дождаться смерти мистера Торпа. Он будет следить за глификом. Вы должны вернуть клавис.

Элис сплюнула.

– Сначала нужно выбраться отсюда, – сказала она.

Было непонятно, куда делись Марбер с другром и вернутся ли они.

– Выбраться, пока у нас еще есть источник света, – добавила она. – Как быть с кейрассом, решим позже.

Но миссис Харрогейт покачала головой.

– Нет, мисс Куик, – прошептала она. – Элис…

Пожилая женщина в первый раз назвала ее по имени, и Элис с удивлением осознала, что в ее глазах стоят слезы.

– В чем дело? – спросила она с напускной суровостью.

– Я не могу… ноги…

Элис попыталась собраться с мыслями, сжав челюсти и осматривая тело своей спутницы, скрученное как кривой гвоздь.

Фонарь замерцал и погас.

Их снова окутала тьма.

28. На следующее утро

Утром Чарли с Марлоу вновь отправились к доктору Бергасту.

Было еще рано; одеваясь, они бросали взгляды в окно, в котором за туманной дымкой виднелось озеро, – остров было не рассмотреть из-за тумана. В мрачных коридорах Карндейла было холодно и пусто. На пути им никто не встретился. Другие дети еще спали. По дороге Чарли сжимал в кулаке обручальное кольцо своей матери – на удачу или в утешение, а может быть, просто по привычке, – но, дойдя до верхнего коридора, где находился кабинет Генри Бергаста, он надел шнурок на шею и спрятал кольцо под рубашку, подальше от любопытных глаз.

Едва они тихонько постучали в дверь, доктор сразу же открыл ее, как будто ждал их, как будто знал, что они вернутся именно сейчас. У него был усталый вид, он выглядел осунувшимся и запыхавшимся, но глаза светились ясностью.

– Итак, вы согласны пойти, – сказал он.

Это был не вопрос.

Доктор впустил их внутрь. Клетку с костяными птицами прикрывал кусок ткани. На рабочем столе Бергаста стоял поднос с тарелками, на которых лежали ломтики бекона, сосиски, вареные яйца и намазанные маслом, еще не остывшие лепешки. Мальчики ели с жадностью, а доктор молча наблюдал за ними. Когда они закончили, он поднялся и взял со стола зажженный фонарь. Необычным ключом он отпер самую левую дверь на восточной стене.

– Мистер Торп слабеет, – строго сказал он. – Медлить нельзя.

Дверь вела на лестницу, которая спускалась вниз, в темноту. По проходу, проделанному в толще стен Карндейла, они спустились в подземный туннель. Воздух здесь казался кисловатым на вкус, дышать было трудно. Пол покрывала грязь и какие-то водянистые потеки. Доктор Бергаст поднял фонарь и, не говоря ни слова, уверенно зашагал вперед. Казалось, туннель простирается в бесконечность.

– Куда мы идем? – спросил Чарли.

Голос его отдался со всех сторон эхом.

– Этот туннель ведет под озеро, Чарльз. Мы идем на остров.

– Но озеро глубокое.

– Да, дитя, – ответил Бергаст, не поворачиваясь и лишь ускоряя шаг. – За исключением того места, где оно огибает скалу. Сейчас мы идем внутри нее. Над нами сплошная масса воды.

Чарли нервно сглотнул, представив себе вес всей этой толщи, давящей на потолок туннеля, представив, как камень раскалывается и внутрь хлещет вода…

– Кто сделал этот туннель? – спросил Марлоу.

– Мертвые, дитя. Как и все, что сохранилось и дошло до нас.

Дальше они шли молча. Единственными звуками, которые они слышали, были их хлюпающие шаги и слабое шипение фитиля в расплавленном воске.

Наконец туннель как будто стал едва заметно уклоняться вверх, воздух посвежел, и они подошли к очередной лестнице. Доктор Бергаст подвел их к старой двери, отпер ее, и Чарли снова увидел развалины монастыря. После подземной темноты свет дня казался слишком резким и болезненным. Мальчик прищурился. Они стояли в нише, в небольшом укрытии, ход в которое был ловко спрятан от посторонних глаз.

– Идем, – сказал доктор Бергаст и повел их дальше через поваленные камни и высокую траву – наружу, к передней части разрушенного временем здания.

Там он без промедления отворил тяжелую дверь, поднял фонарь и провел их внутрь.

Должно быть, когда-то здесь располагались кельи монахов – от вытянутого коридора в обе стороны расходились небольшие помещения без окон. Доктор Бергаст подвел их к разрушенной стене, пригнулся и пролез в зиявший в ней разлом. За ним начиналась узкая лестница, высеченная прямо в скале и ведущая в природную пещеру.

Она была освещена тусклым голубым светом. Первое, что почувствовал Чарли, – странное покалывание, похожее на слабый разряд электричества. Из каменного пола выходили корни, переплетаясь между собой и поднимаясь по стенам, свод поддерживали каменные арки, а в центре, в окружении зарослей, находился глубокий каменный резервуар, в который с одной стороны спускались ступени. Поверхность его казалась темной, не отражающей света. Приглядевшись, Чарли увидел, что внутри вовсе не вода, а что-то вроде загустевшего древесного сока с уходившими вниз корнями, мерцавшего глубоко изнутри поразительным голубым светом. Мальчик невольно охнул.

– Орсин, – спокойно сказал доктор Бергаст, указывая на резервуар и протянув ему маленький старомодный нож. – Вам нужно разрезать его, чтобы попасть в воды по ту сторону.

Чарли с опаской взял клинок:

– А где глифик?

Бергаст поднял руку:

– О, мистер Торп здесь, повсюду. Все это – он. А вещество, запечатывающее орсин, – смола из его корней. Она не дает прорваться орсину.

– Мы должны разрезать ее?

– Да.

– А ему не будет больно?

– Думаю, нет.

Марлоу шагнул к орсину, но задержался и вытянул перед собой руки, от которых начало исходить такое же голубоватое сияние, как и от воды.

Доктор Бергаст выглядел довольным. Поставив фонарь у своих ног, он достал из-под полы сюртука свиток пергамента.

– Это копия карты, – сказал он, опускаясь на колени прямо на пыльный пол пещеры и разворачивая бумагу. – Возможно, вы видели ее на стене в моем кабинете. Подойдите ближе, Чарльз. Поначалу ориентироваться будет трудно. Но все станет яснее, когда вы пройдете через орсин. Вот серые комнаты, куда попадают вначале. А вот мертвая лестница, за которой виден город.

– Город?

– Город мертвых. Да. В третьем круге.

Доктор Бергаст выровнял карту и, прижав один ее угол коленом, освободил руку, а затем провел длинным пальцем по линии на карте, ведущей к пустому внешнему краю.

– Здесь, по моим догадкам, и находится Комната. Другим было трудно до нее добраться. Но вы справитесь.

– Погодите, но как мы узнаем, что это то самое место?

– Духи к нему не подходят. Вы увидите белое кровоточащее дерево. Нужно будет зайти в Комнату. Взять из нее и принести мне то, что в ней спрятано. Перчатку. А это, – сказал он, доставая небольшой блокнот в кожаной обложке и огрызок карандаша, – чтобы записывать все, что вы увидите на своем пути и что с вами произойдет. Я кое-чего вам не рассказал. Таланты, которые возвращались из-за орсина… они обычно мало что помнили. А если какие-то воспоминания и сохранялись, то были смутными и запутанными. Поэтому мы начали пользоваться блокнотами.

Положив пергамент, блокнот и карандаш в небольшой холщовый ранец, доктор передал его Чарли.

– Не забывайте об осторожности, – продолжил он. – Тот мир весьма коварен. Вам может показаться, что вы видите своих близких, тех, кого потеряли, и, возможно, вам захочется последовать за ними. Многие из-за этого сбились с пути. Но все это лишь тени – не те, кого вы любили, а только воспоминания о них. Они не узнают вас.