Дальше, вниз по течению, раздается какой-то неясный глухой рокот. Что бы это могло значить? Для удовлетворения своего любопытства мы проходим по берегу еще некоторое расстояние, и вскоре нашим глазам предстает совершенно великолепное зрелище: огромные круглые валуны, лежащие прямо посреди реки, преграждают дорогу стремительному потоку, и он, вихрясь и пенясь, поднимается на дыбы и с силой протискивается сквозь узкие щели меж скал…

Карабкаясь и перепрыгивая с камня на камень, мы добираемся почти до самой середины реки и, к своей великой радости, убеждаемся, что именно отсюда, с высоты, как с обзорной площадки, открывается чудесный вид на всю эту прародину бегемотов. Что касается нашего огромного бегемота-самца по кличке Тони, живущего во Франкфуртском зоопарке и рожденного в неволе, то тот и не подозревает, в какой сказочной красоте обитают здесь его братья! Зато, правда, у Тони тоже есть свои преимущества: он может всплыть, когда только ему вздумается, и дремать на воде, не опасаясь получить пулю в голову!

Стоя на своей импровизированной «смотровой площадке», мы обнаружили совсем рядом, среди скал, спокойный бочажок глубиной не более двух метров, сообщавшийся с рекой совсем мелкой и узкой протокой. Отсюда, сверху, бочажок хорошо просматривается до самого дна: крокодилов в нем нет, значит, — ура! — в нем можно искупаться. Мы поскорее сбрасываем свои одежки, но, пока мы возимся, африканцы нас уже давно опередили: они стоят голышом в воде и старательно моются мылом сверху донизу. Когда я разделся, то обнаружил, что на моих трусах полно запекшейся крови, а на левой ягодице зияет изрядная дырка… Вот, оказывается, в чем дело, почему мне все время было так больно! Я вспомнил, что, когда три дня назад ехал в кабине местного грузовика, почувствовал, как меня что-то сильно укололо. Осмотрев рваное сиденье машины, я обнаружил торчащую из него сломанную пружину. Она-то в меня и впилась. Но я никак не ожидал, что она пробуравила меня настолько глубоко и нанесла такое серьезное ранение!

Но к черту ранения, я бросаюсь в воду, Михаэль — за мной, и мы наслаждаемся желанной прохладой, возимся, как дети, в воде, толкаем и топим друг друга и африканцев, а они нас. Удовольствие для всех огромное! К сожалению, приятное ощущение от купания остается очень ненадолго: стоит только натянуть на себя одежду, как снова весь вспотеваешь. И при этом, несмотря на жару, невозможно просохнуть — влажность воздуха очень высока.

В то время как мы одеваемся, раздается выстрел. Он гулко разносится по всей реке. За ним второй и третий. Мы бежим вдоль берега. Оказывается, один из африканцев выстрелил в огромного самца-бегемота и попал ему в затылок. Тот от неожиданности вынырнул на полкорпуса из воды и тут же получил еще две пули в голову. После этого он затонул и исчез из виду. Какая жалость — погиб такой чудесный, огромный зверь! Теперь он будет лежать на дне, пока трупные газы не вздуют тушу и она не всплывет на поверхность.

Один из африканцев остается дежурить около этого места, чтобы затем подтащить тушу к берегу. Однако ничего из этого не получилось. Как мне позже стало известно, мертвого бегемота течением снесло куда-то вниз по реке, и найти его так и не удалось. Значит, бессмысленное убийство! Но что тут скажешь? Не будешь же ругаться — в конце концов, мы ведь здесь только гости. А ведь в Дакаре вам с гордостью покажут закон, по которому бегемоты во всех французских владениях Западной Африки подлежат строгой охране и отстрел их категорически запрещен.

Жаль только, что в стране никто об этом ничего не знает…

Мы решили несколько изменить свои планы и не возвращаться сегодня ночевать в деревню, как было договорено. Дело в том, что проводник сообщил нам, что в другом рукаве этой же реки наверняка удастся увидеть еще больше бегемотов, а если повезет, то и понаблюдать за ними на суше. Поэтому-то мы и решили не возвращаться, а переночевать прямо здесь, под открытым небом. Мы отошли подальше от берега, в степь, чтобы нас ночью не загрызли комары, которых здесь, у реки, великое множество. И не только комаров, но и мух цеце, переносчиков сонной болезни.

У нас нет с собой оружия, зато двое из африканцев вооружены — у них имеются государственные охотничьи лицензии, во всяком случае они так утверждают, а я и не старался особенно вникать в подобные вопросы. Короче, один из них убежал в расположенный неподалеку лесочек, откуда вскоре раздалось два выстрела, и охотник вернулся, гордо неся перед собой двух птиц-носорогов.

Мы устраиваем привал под куртиной низкорослых деревьев, прямо посреди степи. Уже шесть часов вечера, и скоро стемнеет. Наши спутники разводят костер, ощипывают и потрошат птиц. Поскольку у нас нет с собой котелка, то жарится нечто похожее на шашлык: сердце, печень, голова, желудок и просто куски мяса нанизывают на длинные тонкие деревянные щепки и держат над огнем. Нам, как гостям, стараются отдать самые вкусные кусочки, но съедается буквально все: из черепной коробки старательно выскребается мозг, обгладываются жесткие ноги — ничто не пропадает даром! Потом мы все заворачиваемся в свои домотканые негритянские одеяла и ложимся прямо на голую землю. Через четверть часа уже совершенно темно.

Из соседнего леска непрестанно доносится один и тот же протяжный и громкий крик: «Аю-у, аю-у!»

— Кто это? — спрашиваю я у нашего проводника.

— А это аю, — отвечает он мне, — просто аю. Зверек такой.

Из последующего его описания я заключаю, что это скорее всего потто, маленькая полуобезьяна. Проводник поведал мне заодно, почему этот зверек так кричит. Вот его рассказ:

«Бежал зверек однажды вечером по лесу и повстречал голодного леопарда, который тут же, разумеется, решил им закусить. Маленький неповоротливый потто стал умолять не губить его: у него дома большая семья, детки голодные, не откажет же добрый, великодушный леопард ему в такой пустяковой просьбе — повидаться с ними напоследок, проститься перед смертью… Он говорил так красноречиво и убедительно, так душераздирающе и слезно умолял, что голодный леопард наконец сжалился — сердце не камень — и разрешил ему напоследок сбегать домой. Но с одним условием: к ночи потто должен добровольно вернуться и вызвать леопарда условным криком. Что он и сделал. И делает до сих пор. А хитрость заключалась вот в чем: у подножия полого древесного ствола потто тихонько прокричал „аю-у!“ и пополз по дуплу вверх. И чем