Урхарер передал миску с густой жидкостью Угрху, взял другую, набитую корешками и травами, и, быстро заработав всё тем же камешком, ответил:

— Когда Ущхам и остальные уходили, вакши был ещё жив. Сейчас он мёртв, я отлично чувствую это. Тело ящера покинула жизнь, но сознание ещё живо и будет жить не один час. Они умирают не так, как мы. Долгая смерть, неприятная…

Мои ноги стали ватными. Усевшись там, где стоял, я понял, что сильно устал. Напряжение сказалось. Боюсь представить, каким бы оно было, если бы участвовал в бою, а не просто в качестве зрителя присутствовал. К счастью, на поговорить сил пока осталось.

— Харрор выживет? Хорг и Орх живы? Скольких берсерков мы потеряли?

— Трое мертвы, ещё двое умирают, и один из них Харрор, а второй Орх. Хорг среди погибших, его уже не спасти. Харрора спасать не прекращаем, ты сам это видишь, Никита. — Урхарер передал приготовленную мазь Угрху и спросил: — Этого достаточно или нужно ещё?

Ответа не последовало. Видимо, Урхарер прочитал мысли, потому что кивнул и сказал:

— Если что-то понадобится, то просто подумай, и я услышу. — Взглянув на меня, он рассказал: — Харрор плох, но шансы есть, он хорошо держится и уже начал восстанавливаться. Если бы не он, то Орх и Хорг точно не смогли бы убить Вакши. Харрор отвлёк ящера, а затем Хорг заставил его скрутиться в клубок. Берсерки, пока были в плену, времени не теряли, рубили и кромсали всё, что вокруг них. Понимаешь?

Я кивнул и воссоздал в голове картину боя — Харрор лезет на ящера, а затем оказывается у него в зубах, а в тот момент Хорг втыкает в его брюхо меч раз за разом. Вакши, осознав, что его убивают, не нашёл ничего другого, кроме как свернуться в клубок, при этом зажав собой и Хорга, и Орха. Дальше было поспешное укатывание в сторону леса, во время которого берсерки вряд ли бездействовали, даже зажатые свернувшимся в клубок вакши, они могли продолжать убивать его и делали это. Сумели, но и сами не уцелели.

— Почему Хорг погиб, а Орх умирает? — тихо спросил я. — Вакши что, убил их перед смертью?

— Ты ничего не понимаешь, Никита… — Угрх посмотрел на меня, и в его глазах я прочитал много боли и тоски. — Ты здесь с одной целью — увидеть нас и понять. Пока что ты слеп и глух…

— Орх хочет рассказать ему. — Толстяк Урхарер смотрит в сторону леса и не шевелиться. — Нам надо сходить к нему, старик не сможет ждать долго, скоро он уйдёт.

— Идите. — Угрх махнул лапой и вернулся к лечению Харрора. — Если Орх расскажет ему всё, то это будет правильно. Он единственный, кто помнит. Единственный, кто видел всё собственными глазами…

Толстяк Урхарер снова обзавёлся ездоком — я сижу на его спине и медленно покачиваюсь, потому что мишка идёт осторожно, обходит препятствия стороной, наворачивает большие петли, не торопится. Волей-неволей начинаю привыкать к такому способу передвижения. Езда на спинах разумных медведей не такая уж плохая, только ноги затекают и всё остальное вместе с ними.

— Может, нам поспешить? — спросил я. — Орх вот-вот умрёт, а ты будто на прогулке, мог бы и прибавить ходу, плетёшься как черепаха.

— Орх не умрёт, он дождётся нас. Я устал, человек Никита, позволь мне отдохнуть. И поверь, потому что всё, что сказал, чистая правда. Смерть Орха заберёт только тогда, когда он захочет этого. Старый берсерк прожил так много, что научился контролировать все события в своей жизни. Последнее, уход из реального мира, не станет исключением. Орх не позволит смерти забрать его, пока она не получит на это согласия.

Я ответил с сомнением:

— Верю… так уж и быть…

— Ты хочешь спросить меня о вакши, Никита, но боишься спрашивать, страх и стеснение давят на тебя. Отпусти всё это, отпусти бессмысленность. Нет в случившемся твоей вины, ты сам понимаешь это, но тут же противоречишь себе и выдумываешь несуществующую вину. Смерть некоторых берсерков — их право, они сами выбрали его. Боя с вакши могло не быть, нужно было лишь изменить маршрут, но вместо этого случилось то, что мы увидели не так давно. Да, мне тоже жаль погибших, и жаль, что часть из нас решила бросить сородичей, решилась на предательство. Ущхам сильный вождь, но он не смог преодолеть страха, он его поглотил, заставил уйти. Другие медведи, тоже поддавшиеся страху, поддержали его решение. Теперь они не с нами, им нет прощения. Наш мир и наш вид давно движутся к концу и сейчас он как-никогда рядом. Мы последнее поколение, закат расы разумных медведей. Те, кто платит за ошибки прошлого…

— Не знаю, что сказать тебе, Урхарер. Мне многое непонятно, ты говоришь загадками…

— Мы любим загадочность, это у нас в крови, так что не обижайся на нас. Правду говорим, но при этом всегда недоговариваем, оставляем недосказанность. Во многом виноваты генетические запреты, которые наложены на нас, и которые нам изменить не под силу. Сейчас, разговаривая с тобой, я бы хотел сказать всю правду, но не могу, пересилить себя невозможно. Орх, наверное, сможет… Да, ему это под силу…

— Генетический запрет? Основа причастна к этому? Мне кажется, что я знаю ответ, но не могу додумать его. Он где-то рядом, вертится на языке, просится, но одновременно с этим не хочет, чтобы его озвучили. Что с вами нет так, Урхарер? Кто вы такие и зачем так много скрываете?

— Мы просто разумный вид, который пытается выжить. Непростой, конечно, как и вы, люди. Что мы, что вы, потомки двух древних цивилизаций, с представителями которых тебе повезло встретиться при очень странных обстоятельствах. Найти корабль Основы было величайшей удачей, с которой у тебя всё хорошо. Твоя семья, начиная от твоего деда, всегда была с удачей на коротком поводке. Именно поэтому мы тянулись к вам всеми способами, надеялись, что с вашей помощью найдём ответы на неразгаданное и благодаря им сможем спасти самих себя. Сейчас, благодаря симбиозу с Всезнайкой, благодаря тому, что она программа Основы, мне открылось многое, и я начинаю понимать, что мы обречены. Мы всего лишь эксперимент. Вы — тоже. Даже вакши, тело которого уже мертво, но разум пока жив, просто эксперимент Основы. Все мы марионетки, не способные изменить ничего. Мы можем лишь пытаться, но над тем, что решили наши создатели, у нас власти нет.

— Вакши — эксперимент? Мы, люди, и вы, медведи, тоже эксперимент? О чём ты, Урхарер? Зачем сбиваешь меня с толку? Смысл говорить загадками, когда их и так огромное количество?

— Да, смысла нет, поэтому я раскрою некоторую правду, которая мне точно не навредит. Вакши разумны, мы немного соврали, сказав, что они только на пути становления разума. Если сравнивать ящеров, которых мы так тщательно истребляли и в итоге истребили, с нами, то утверждение о том, что разум у них только в зачатке, можно считать верным. Иной вид разума, иное мировоззрение, иной способ существования. Вакши, при всём их отличии от нас и вас, могли развиться до высокотехнологической расы, они стремились к этому, но сделали неправильный выбор, захотели господства и объявили нам войну. Это было глупо, и за глупость пришлось заплатить самое большое — вакши ждал геноцид, который мы им сотворили. Когда разумный вид оказывается в опасности, он не останавливается ни перед чем. Мы, разумные медведи, сколько себя помним, столько и боремся за право существования на этой планете, и борьба эта стремительно подходит к концу. Можно сказать, что наша раса изжила себя, но это будет неправильно, ведь известно, что это всё эксперимент, и те, кто им руководит, могли бы дать нам шанс, но его нет и не будет.