– Только плата за твою надежность уж больно для меня высока!

– Не преувеличивай. В конце концов, тебе ли привыкать, Ромео? Ты всю жизнь был под чьим-то каблуком. У матери, у Люциуса. Ну, скажи, разве я виноват, что ты весь из себя такой необыкновенный, будь ты не ладен? Разве же ты виноват, что именно твоя необыкновенность – это то, чего не хватало мне? Не надо драматизировать! Все будет просто отлично. Предоставь это мне.

– Короче, довольно болтать! У тебя еще много этого дерьма? – Ромео агрессивно отмахнулся от него и схватил сумку.

– Полно! Но было бы лучше без…

– Вот, я тебя прошу! Все будет просто отлично, если в те моменты, когда ты пожелаешь меня, так сказать, облагодетельствовать ради моего же блага, будь добр, закачай в меня хорошую дозу твоего химического дерьма! Идет?

– Ну, раз тебя только это устраивает…

– Только это! – С этими словами Ромео вышел из комнаты, держа в руке тяжелую дорожную сумку.

На следющее утро Ромео никак не мог взять в толк, когда он успел вернуться в Лос-Анджелес.

Прошло несколько дней. А может быть, недель. Алчность Мэйза не имела пределов, поэтому все это время Ромео практически не выходил из состояния эйфории.

Вчерашний день то вдруг всплывал в его памяти лоскутами событий, которые он не мог приладить друг к другу, то полностью выпадал из его жизни: это Доминик экспериментировал с дозами «замеси». Ему не хотелось делать Ромео постоянные передозировки: квелый, размякший парень с отсутствующим взглядом, мало напоминал настоящего Ромео. Сияющего, подвижного, юного.

Но именно таким, податливым и ничего не соображающим, он был удобен к вечеру. Так что, через некоторое время, Доминик нашел идеальную дозу для юноши: семь капель днем, чтобы стимулировать его воображение, которое заставляло его творить, и еще пять – шесть капель к вечеру, обычно незадолго до ужина.

Благодаря этому, юноша постоянно находился в ровном, благодушном настроении, вспышек агрессии у него не случалось, и Мэйз мог в полной мере наслаждаться тем, что теперь имел. Он продолжал смотреть на Ромео с благоговением и трепетом, с каким голодный человек смотрит на аппетитное блюдо, перед тем как наброситься на него.

Ромео был его морской раковиной, эдакой устрицей, которая не просто красива и вкусна, но может еще и взращивать в своих недрах бесценные жемчужины. Каждый день он копировал в свой компьютер бесчисленное количество файлов с фантазиями юноши. Он с восторгом читал то, что выдавал его воспаленный мозг час за часом. Удивительных персонажей и замысловатых событий здесь хватило бы не только, чтобы заполнить целую библиотеку, но и чтобы задействовать все съемочные площадки Голливуда.

Бросая взгляд на лицо Ромео в своей постели, Мэйз с сожалением думал о том, что с каждым днем этому мальчику все меньше и меньше были нужны знаменитость, почести и богатство. Его вообще переставал интересовать реальный мир. Ромео все дальше уходил в мир, иллюзорный и призрачный, созданный двумя химиками и внедренный в него Мэйзом.

Но сожаление вскоре покинуло его мысли.

3.

Анаис бродила вокруг бассейна, следуя за своей кошкой, которая гоняла розовый мячик. Ромео сидел здесь же, с компьютером на коленях. Он замирал, глядя на кошку, вскидывал голову, пытаясь рассмотреть, что могло таиться в глубинах небес, потом начинал быстро стучать клавишами. Потом замирал вновь.

Анаис украдкой с интересом поглядывала на него.

Мэйз наблюдал за обоими сквозь черные стекла очков.

Его забавляло, как Анаис пыталась разгадать, почему в последнее время Ромео имел такой отсутствующий вид, почему почти не разговаривал, почему иногда устремлял на нее такой странный взгляд и мог подолгу глядеть на нее. Девушка терялась в догадках, но не решалась заговорить об этом с Ромео. Она не знала их секрета. И не узнает никогда.

С ней, кстати, тоже надо было поскорее что-то решать. Власть, которая вдруг стала ему доступна, подстегивала его решимость. Он хотел Ромео – он его получил. Неужели же он не сладит с женщиной, такой маленькой и хрупкой? Два года мучений – достаточный срок испытания. Два года – вполне достаточный срок, чтобы она могла наиграться вволю. Она не любила его? Разве же это проблема? Главное, что он любил ее! Она не хотела его? Кого это волновало? Она просто не знала, от чего отказывалась!

Он ласкал ее взором и улыбался.

Она думала, что он глядел на Моргану, и улыбался ее забавной игре.

Ромео внезапно вскочил, схватил свой компьютер и, не проронив ни звука, бросился к лестнице на пляж. Анаис проводила его недоуменным взглядом.

Доминик похлопал рукой по освободившемуся креслу, приглашая Анаис сесть рядом с ним. Девушка подхватила кошку на руки, что той совсем не понравилось. Моргана начала истошно орать и цепляться когтями за платье хозяйки. Анаис упала в кресло, отцепила кошку от себя и подбросила ее на колени Мэйзу. Он поднял брыкающееся животное в воздух над собой. Моргана продолжала пронзительно мяукать, мотать огромной головой и растопыривать когтистые тонкие лапки.

Больше всего на свете ему хотелось зашвырнуть ее в бассейн с такой силой, чтобы она камнем пошла ко дну. Но вместо этого, он почесал ее вздутое брюхо и ласково произнес:

– Моргана, как тебе не стыдно брыкаться? Такая красивая кошечка, и так сопротивляется. Тебя же ласкают, дурочка.

– Дом? – Наконец, решила спросить Анаис.

– Да. – Отозвался он. Он уже знал, о чем она спросит.

– Что с Ромео?

– А что с Ромео?

– Он в последнее время какой-то другой, какой-то…отсутствующий.

Доминик снял очки и посмотрел на нее, задрав бровь:

– Ты знаешь, – весомо проговорил он, – не так давно Ромео пережил очень серьезный конфликт со своей матерью. Море негативных эмоций. У многих творческих людей такой стресс вызывает мощный прилив творчества. У Ромео сейчас как раз этот самый период. Он никого не видит, ничего не замечает. Только пишет днями и ночами. – Он цыкнул на кошку: она вонзилась зубами в его палец.

– А где Камелия? Что-то я давненько не видела ее. – Неожиданно спросила Анаис.

– Камелия? Я отпустил ее на каникулы. У нее ни разу за столько лет не было ни одного нормального отпуска. Оказывается, в Южной Африке живут какие-то ее дальние родственники. Так что, она поехала туда, к ним, погостить.

– И долго ее не будет?

– Не знаю, может, месяц. Я нанял приходящую горничную. Она готовит, убирается и присматривает за Ромео, пока я в издательстве. – Конечно, он промолчал, что нанял эту женщину, в основном, для того, чтобы она в его отсутствие следила за его «душевнобольным родственником»: давала ему «лекарство» строго по часам или при первых же признаках беспокойства, то есть «проявления болезни». Ее услуги хорошо оплачивались, так что она с рвением выполняла свой долг, незримой тенью всюду следуя за Ромео и старательно способствуя «лечению бедного мальчика».