Боль, утомление, беспрестанные разъезды, пропущенные вечеринки, танцы и школьные праздники – что, если ее дети вытерпели бы все это, а потом увидели своего отца рядом с другим игроком, который берет Большой шлем, о чем все они мечтали?

Это было бы невыносимо.

Тогда перед Джой стоял выбор между счастьем детей и мечтой мужа, а она была мать, так что для нее на самом деле выбор не стоял. Она выбрала детей.

О том дне, когда она это сделала, Джой вспоминала как о дне, когда было совершено преступление, крошечное и без применения оружия, быстро и просто, как загасить огонек свечи между большим и указательным пальцем: мгновенная жгучая боль – и все прошло.

Она взяла телефон, когда дома никого не было, и позвонила Элиасу Хаддаду, отцу Гарри. Элиас поставил все на теннис своего сына. Он бросил работу, чтобы стать его менеджером, а жил на сбережения.

Мать и сестра Гарри тогда не фигурировали в мыслях Джой. Они для нее не существовали.

– Элиас, я хочу сообщить тебе кое-что в строжайшей тайне, мой муж никогда не сказал бы тебе этого, – начала она и говорила быстро, не позволяя ему перебивать и устремив взгляд на смешную фотографию, стоявшую на столе: ее сыновья нос к носу, смешную, потому что они сердито глядели друг на друга, как два боксера.

Джой всегда находила общий язык с Элиасом. Он был разговорчив и обходителен в этаком европейском стиле. Она сумела убедить его не вызывать полицию, когда Трой напал на Гарри, – объяснила, что это не принесет пользы, а только отвлечет Гарри от тренировок. Она принесла глубочайшие извинения за Троя. Притворилась, что все это случилось из-за спортивной ревности, и казалось, Элиас принял ее объяснения.

В тот день Джой сказала ему:

– Если вы с Гарри серьезно думаете о его теннисной карьере – а я знаю, что это так, – вам нужно оставить школу Делэйни.

– Оставить вас, ребята? – с удивлением и тревогой спросил Элиас, отчего Джой на миг умолкла, но потом ринулась дальше:

– Да, оставить. Поезжайте в Мельбурн. Я дам тебе имя кое-кого из Австралийской федерации тенниса. Они видели, как играет Гарри. Его заметят. Он получит допуск вне конкурса на Открытый чемпионат. Он будет помазанником. Войдет в число избранных. Все дело в политике, Элиас.

Они со Стэном всегда твердили детям, что нет никаких избранных, нет фаворитов в турнирном круге, не важно, где ты живешь, кого ты знаешь или с кем знакомы твои родители, важно то, как ты играешь, но в теннисе была своя политика. Политические игры есть везде.

– Но что еще важнее, он получит тренерскую поддержку, в которой нуждается и какой мы не можем ему дать. Мы хотели бы оставить его у себя, конечно, хотели бы, и прошу тебя, не говори об этом Стэну, потому что я боюсь, мой супруг не способен быть объективным в этом вопросе. Он желает лучшего для Гарри, но он желает лучшего и для себя, потому и держит при себе Гарри. Но, по правде говоря, школа Делэйни тормозит его развитие, Элиас, и я не могу сидеть сложа руки и смотреть на это. Пора сделать следующий шаг.

Джой знала, что Элиас инстинктивно поймет, кого нужно очаровать и когда, ровно так же, как его сын великолепно умел выстраивать стратегии на корте. Элиас мог бы даже и сам прийти к решению о необходимости забрать Гарри из школы Делэйни, если бы она ему не предложила.

Элиас сделал все, как велела ему Джой, и разыграл свою роль безупречно. Стэну он и словом не обмолвился о предательстве Джой. Он подмигивал ей при каждой встрече, как будто у них была тайная связь. От этого у Джой появлялось ощущение, будто она и правда спала с ним.

Позже она узнала, что Элиас был любителем женщин и часто забавлялся с несколькими красотками одновременно, так что хранить секреты не составляло для него труда.

Долгое время Джой опасалась, что Стэн узнает правду, и была готова к этому, готова защищаться, но он ничего не узнал, и через некоторое время Джой позволила своему чувству вины (не сожалению, она никогда не жалела о содеянном) мягко раствориться в небытии, как крошечному завитку дыма от задутой свечи.

Она беспокоилась, что мемуары Гарри могут вскрыть правду. Но ей и в голову не приходила мысль, что это сделает ее гостья, которая притворялась, притом весьма убедительно, что даже имя Гарри ей ни о чем не говорит.

– Откуда ты знаешь? – спросила Джой у Саванны.

– Мне сказала мама. Отец не присылал нам детские деньги около шести месяцев. Он сказал, что переезд в Мельбурн обходится дорого, и мама спросила: «Зачем ты это делаешь?» А он ответил: «Джой Делэйни говорит, это необходимо». Я помню все слово в слово. Маме пришлось взяться за вторую работу, чтобы оплачивать мои занятия балетом.

– Джой Делэйни говорит, это необходимо, – повторила Эми. – Вау, мама! Это… – Она покачала головой. – Вау!

После стольких лет не Стэн, а их дочь смотрела на нее осуждающим взглядом. Джой хотелось крикнуть: «Но я сделала это ради вас!» Она попыталась говорить рассудительно, но не могла сдержать эмоций, они пробивались в ее голосе.

– Я не хотела, чтобы вы видели, как ваш отец возводит другого ребенка на вершину!

– Лучше кто-нибудь другой, чем вообще никто, – сказал Логан. – Гарри выиграл бы больше титулов на турнирах Большого шлема, если бы остался с отцом. Он так и не победил на Открытом чемпионате Франции.

– У Гарри не хватало терпения на рутинную работу, – проворчала Джой.

– Отец научил бы его терпению. Гарри всегда не хватало выдержки, – заметил Логан. – Он нуждался в отце.

– Вы нуждались в нем, – заявила Джой. – Он был нужен вам всем.

– Нет, – возразил Логан. – Мне – нет!

Господь всемогущий, она не могла убедить его! Он смотрел на ситуацию с позиции тридцатисемилетнего мужчины, который оставил свою теннисную карьеру в прошлом, а не семнадцатилетнего юноши, который все еще видел теннис в своем будущем.

– Ну хорошо, тогда он был нужен мне, – сказала Джой. – У меня было четверо детей – все они играли в теннис, выступали на турнирах – и бизнес, которым нужно управлять. Я не могла справиться с этим одна. Вы должны помнить, каково это было.

Однако по лицам детей Джой видела, что они благополучно забыли, каково это было.

Она вспомнила о той ночи, когда Трой выступал на турнире в Хоубуше, и там настолько сдвинулось расписание матчей, что он вышел на корт уже после полуночи. Стэн был с Троем, Джой – дома с остальными детьми. Логан заболел и лежал с температурой. В ту ночь Джой вообще не спала. В перерывах между заботами о Логане она испекла тридцать капкейков ко дню рождения Бруки, который был на следующий день, три раза заложила стирку в стиральную машину, управилась со счетами и выполнила за Троя домашнее задание по истории про Великую Китайскую стену. За эту работу она получила семь из десяти баллов (и до сих пор злилась из-за этого, она заслужила девять). Когда Джой думала о той долгой ночи, это было похоже на воспоминание о необычайно трудном матче, который она выиграла. Только тут не было ни приза, ни аплодисментов. Признание за то, что ты выжила в такую ночь, можно получить только от других матерей. Они одни понимают эпический характер ваших тривиальных на первый взгляд достижений.