– Я понял, – хрипло сказал юноша. – Терпеть, пока могу.

– Я все же посижу в спальне, – поджав губы, сообщил Рик и скрылся за занавеской.

Он уселся на кровать в полной темноте, глубоко вздохнул и начал играть. Успокаивающую мелодию, легкую, почти невесомую. «Все будет хорошо», пела виэла. Музыка наполнила комнату и неспешно вылетела в окно, просочилась под занавеской, заглянула в соседнюю комнату.

И тут раздался вопль. Первым порывом Рика было отбросить инструмент и зажать уши, столько боли и страдания было в этом крике. Но он продолжал играть. Чтобы, – возможно, кто знает? – хоть как-то помочь Гринеру. Чтобы самому не заорать в голос. Чтобы отвлечься от картин, которые нарисовало богатое бардовское воображение. Потому что, даже когда ему ломали пальцы, он кричал не так громко.

Вопли не стихали. Каждый раз, когда Рик думал, что у человека просто не может столько воздуха помещаться в легких – звук все длился, длился, и вроде бы сходил на нет, – происходило что-то, от чего Гринер кричал еще громче и протяжнее. И Рик тоже начинал играть громче. «Все будет хорошо», успокаивающе журчала мелодия. За занавеской время от времени что-то вспыхивало, и изредка слышался отрывистый голос Тео.

– Нет, назад. Назад, сейчас утечет… Держи его, Уэйн. Дерек, подойди поближе. Все хорошо, Гринер, уже скоро. Терпи… терпи, мальчик мой, дорогой мой балбес, терпи. Ты сможешь.

Сколько времени прошло с того момента, как Гринер закричал первый раз, Рик не знал. Минуты, а, может, часы. Наконец, резко, будто ему заткнули рот, юноша замолк.

– Все. Мы это сделали.

Услышав это, Рик сорвался с места и выскочил в залу. Воздух показался ему наэлектризованным, как во время грозы – волоски на теле встали дыбом. Гринер (на этот раз выглядящий как Гринер) все так же лежал на столе – бледный, как покойник, весь в поту. Уэйн и Дерек сидели на полу. Черный маг тяжело дышал, а второй… второго Рик узнал только потому, что больше никого в комнате быть не могло – он выглядел, как столетний старец.

А Тео… Тео медленно, не сводя глаз с кристалла, опускала его на цепочке в сосуд, выточенный из цельного хрусталя. Отпустив конец цепочки, она закрыла сосуд хрустальной же крышкой, подняла свечу и, шепча что-то, начала капать воском на щель между горлышком и пробкой. Кристалл светился синим.

– Все… – пробормотала Тео. Бережно положила сосуд в бадью с водой.

– Как он? – прошептал Рик.

– Жив, – сипло ответил Дерек, провел рукой по лицу и попытался встать. Бард прислонил виэлу к стене, подошел и помог магу подняться. – Спасибо. Живой… Древо Создателя, у меня ощущение, будто меня наизнанку вывернули, каково же ему?

Тео нагнулась к лицу Гринера, приподняла веко и, вглядевшись в зрачок юноши, удовлетворенно хмыкнула. Потом приложила ухо к его груди.

– Бьется слабо, но ровно. Уэйн…

Старик уже поднялся, оперся на предложенную Тео руку и позволил отвести себя к креслу, в которое рухнул с тяжелым вздохом.

– Уэйн, Дерек… – магичка обвела взглядом магов. – Спасибо. Спасибо и еще раз спасибо. Моя благодарность… Демоны дери. Я…

– Все и так понятно, – махнул Уэйн на нее рукой. – И барду надо сказать спасибо. Его музыка каким-то образом… держала и меня, и его. – Белый кивнул на Гринера.

Тео взяла с соседнего стола платок, вытерла юноше лицо.

– Думаю, простым чаем или кофе сил не восстановишь… я сделаю шакку.

Она протянула Рику колбу, и принялась рыться в баночках.

Бард безропотно отправился за водой, раздумывая, не показалось ли ему… в тот миг, когда Тео посмотрела ему в глаза, передавая посуду, он заметил, что… будто с нее сняли огромный, страшный груз.

«Она до ужаса боялась, что кристалл его убьет или сведет с ума, – догадался Рик. – А потом до такого же, бездонного ужаса боялась, что Гринер погибнет уже от их рук, во время этой… операции».

Вода зажурчала, наполняя колбу. Рик прислонился лбом к холодному стеклу и подумал – «Ну, теперь-то все наконец будет действительно хорошо…»

– Ничего хорошего, – сказала Тео пару часов спустя.

Они сидели за столом, все пятеро. Бледный Гринер, голый под одеялом, в которое его завернули после того, как стащили пропотевшую одежду, цедил маленькими глоточками загадочную шакку и выглядел так, будто только что вернулся с того света. Уэйн вновь принял свой молодой облик, хотя и в нем был похож на развалину. Дерек, которому энергию восстановить было проще всех, уже почти оправился, но под глазами у него темнели мешки.

– Ты о чем? – спросил Рик, которому шакки не досталось, но он по этому поводу абсолютно не переживал… судя по тому, как она пахла, он был самым удачливым человеком за этим столом. Маги же пили ее в третий раз, морщась и сплевывая какие-то зеленые нити на пол.

– Я про Башню. И тварей в подземелье Ордена. Сумасшедших людей там же. Непостижимым образом выжившего после драконьего огня Кендрика. Мальти… Да про целую кучу всего.

– Я не дам… – Внезапно подал голос Гринер, закашлялся и продолжил. – Я не позволю, чтобы ты одела эту штуку.

«Чтобы Шезара одела эту штуку», – подумал Рик.

– Если, чтобы ее снять, приходится пройти через такое, то к демонам Вердленд, наследников и короля, к долбанным де…

– Гринер, погоди. – Тео протянула ему новую порцию напитка. – Такая реакция была только у тебя.

Юноша ошеломленно моргнул и перевел взгляд на Белого. Тот кивнул, подтверждая слова Тео:

– Его на тебя надел Кендрик. Не просто надел, но вживил. Любому другому человеку не только не будет грозить опасность слиться с находящимся внутри духом, но и снимать он кристалл сможет безболезненно.

«Если после этого мне кто-нибудь скажет, что Кендрик не заслуживает, чтоб его тысячу раз окунули в расплавленный камень, я плюну ему в глаза», – подумалось Рику.

Судя по выражению лиц магов, они думали примерно о том же.

– Это… это хорошо, что безболезненно. – Гринер отпил шакки. – Я бы… полежал немного. Голова кружится.

Бард вскочил и отвел Гринера к кровати. Сел рядом. Юношу била дрожь, и Рик набросил на него еще пару покрывал с постели. Тео с Дереком уж как-нибудь сами спровадят Белого мага, справятся. А он сейчас может помочь Гринеру.

– Как ты? – спросил Рик, решив начать разговор с чего-нибудь предсказуемого.

– Словами не объяснишь.

– А ты попробуй. А я, в свою очередь, постараюсь понять.

Рик догадывался, что сейчас происходит с Гринером. Не в магическом плане, нет – в его голове. Парень пережил такие боль и страдание, что не каждому под силу. И, если не вмешаться, у него на всю жизнь останется шрам. Не тот, который сейчас пересекал грудь юноши, красный и свежий, будто его совсем недавно полоснули ножом, а внутри. В душе и разуме.