— Могу, наверное, — ответила Одри.

— Но если честно, у меня по всему дому человеческие трупы не валяются. В народце все равно должен быть кусочек человеческого, я это экспериментальным путем установила, — сустав пальца, капля крови, хоть что-нибудь. У старьевщика на Хэйт я купила большой кусок позвоночника, и теперь у каждого по одному позвонку.

— Так вы — что-то вроде чудовищного реаниматора, — сказал Чарли.

И быстро добавил:

— Я имею в виду — в наиприятнейшем смысле.

— Спасибо, мистер Торговец Смертью, — улыбнулась Одри в ответ, встала и подошла к столу за ножницами.

— Видимо, нужно отпустить вас на свободу и послушать, как вы, ребята, нашли себе такую работу. Мистер Гринстрит, вы не могли бы принести нам еще чаю и кофе?

Существо с черепом рыси вместо головы, в феске и красном атласном смокинге поклонилось и, обогнув Чарли, направилось к кухне.

— Пиджачок ничего так, — заметил Чарли.

Человеко-рысь на ходу показал ему большой палец. От ящерицы.

Император встал лагерем в кустах неподалеку от водоспуска, что открывался в ручей Лобос в Пресидио. Здесь, на мысу около самого моста Золотые Ворота, на стороне Сан-Франциско, со времен испанцев располагался форт, который не так давно переоборудовали в парк. Император скитался по городу много дней — кричал в ливнестоки, шел за лаем своего отбившегося гвардейца. Сюда же его привел верный ретривер: здесь располагался один из немногих в городе канализационных лазов, из которого бостонский терьер мог выбраться и не смыться при этом в Залив. Лагерь был разбит под камуфляжным пончо; они ждали. К счастью, после того как Фуфел кинулся в канализацию за белочкой, дождей не было, однако над городом уже два дня кипели черные тучи. Предвещало это дождь или нет, Император не знал, но за судьбу города опасался.

— Ах, Лазарь, — произнес он, чеша своего подопечного за ухом, — будь у нас хоть вполовину то мужество, что свойственно мелкому нашему сотоварищу, мы спустились бы в сию трубу и его нашли. Но что мы без него — что наше мужество, что наша доблесть? Мы можем быть верны и праведны, друг мой, но без мужества рискнуть собою ради нашего собрата мы — лишь политики, хвастливые бляди риторики.

Лазарь тихо зарычал и навострил под камуфляжем уши. Солнце только что зашло, но в темном отверстии трубы Император заметил движение. Не успел он подняться на ноги, шестифутовый тоннель изрыгнул из себя нечто — оно выползло и практически распустило себя в русле: огромное, быкоглавое нечто с горящими зелеными глазами и крыльями, похожими на кожаные зонтики.

Тварь сделала три шага и подпрыгнула в сумеречные небеса, а крылья ее забились парусами корабля смерти. Император содрогнулся и на миг подумал, не перенести ли лагерь в город, — может, заночевать на Маркет-стрит, где мимо все время ходят люди и полицейские? Но тут из глубин трубы он услышал очень слабый лай.

Одри водила гостей по буддистскому центру — за исключением приемной и гостиной, переделанной в комнату для медитаций, дом оставался крайне похожим на любые изрядные викторианские особняки. Обставлен скудно и по-восточному — это да, и еще, пожалуй, всепроникающий аромат благовоний, но в остальном — просто большой старый дом.

— Это просто большой старый дом, — сказала Одри, заводя их в кухню.

От Мятника Свежа ей было неуютно. Он все время счищал клочки монтажной ленты, налипшие на рукава зеленого пиджака, и смотрел на Одри так, словно говорил:

«Пусть только попробует не отлипнуть при химчистке — по жопе надаю». Робость внушали сами его габариты, но теперь на лбу у него к тому же вспухали шишки от столкновения с притолокой, и он смутно походил на клингонского воина[66](минус пастельно-зеленый костюм, само собой). Ну может, на засланца клингонских воинов.

— Так что, — сказал он, — если беличий народ считал меня плохим парнем, чего ж тогда они меня спасли от сточной гарпии в метро на прошлой неделе? Они кинулись на эту гадину, и я успел удрать.

Одри пожала плечами:

— Не знаю. Предполагалось, что они просто за вами следят и сообщают мне. Должно быть, сообразили, что на вас охотится такое, что гораздо хуже вас. Они же в душе люди, не забывайте.

Она остановилась перед дверью в кладовку и повернулась к Чарли и Свежу. Битвы на улице перед домом она не видела, но Эстер подглядывала в щелочку и рассказала Одри про женоподобных тварей, которые напали на Чарли. Эти странные люди — явно союзники, занимаются примерно тем же, что она полагала своим священным долгом: помогают душам перейти к дальнейшему воплощению. Но метод? Можно ли им доверять?

— Значит, судя по тому, что вы, ребята, говорите, везде ходят тысячи бездушных людей, так?

— Вероятно, миллионы, — ответил Чарли.

— Может, это и объясняет результаты последних выборов, — сказала она, стараясь потянуть время.

— Вы же говорили, что вам видно, есть у человека душа или нет, — сказал Мятник Свеж.

Он верно заметил, но, видя бездушных, Одри не думала ни об их количестве, ни о том, что бывает, если новоумершие не совпадают с новорожденными. Она покачала головой:

— Стало быть, переход душ зависит от материального приобретения? Это же так… не знаю… постыдно.

— Одри, поверьте, — сказал Чарли.

— Нас обоих механика этого дела озадачивает так же, как вас, а мы — ее инструменты.

Она посмотрела на Чарли — по-настоящему на него посмотрела. Он говорил правду. Он пришел сюда сделать что-то правильное. Одри распахнула дверь в кладовку, и всех омыл красный свет.

Кладовая была величиной с современную спальню, и все полки до потолка, а также большая часть пространства на полу были заставлены пылающими сосудами души.

— Ничего себе, — сказал Чарли.

— Я собрала, сколько могла. Вернее, беличий народец собрал.

Мятник Свеж нырнул в кладовку и встал перед стеллажом с компакт-дисками и виниловыми пластинками. Сколько-то он выхватил с полки и стал перебирать, затем повернулся к Одри и показал ей веер из полудюжины коробочек:

— Это из моего магазина.

— Мятник, она уберегла их от плохих парней, — сказал Чарли, шагнув в кладовку.

— Возможно, спасла их, а то и нас с вами.

— Фиг там, мужик, все началось из-за нее.

— Нет, это было неминуемо. Я видел в другой «Великой большой книге», в Аризоне.