— У вашего сына не было сегодня дополнительных занятий? — спросил Линли. Они спускались вниз, лицо Лаксфорда блестело от испарины. — У вашей жены не было каких-то визитов? К врачу? К дантисту? Куда она могла бы отправиться на такси или на метро? На автобусе?

— Без сумочки? Без денег? Оставив ключи в машине? Бога ради, вдумайтесь.

— Давайте исключим все возможности, мистер Лаксфорд.

— А пока мы будем исключать эти проклятые возможности, она неизвестно где… Лео неизвестно где… Черт возьми! — Лаксфорд стукнул кулаком по лестничным перилам.

— Ее родители живут поблизости? Ваши?

— Никто тут поблизости не живет. Здесь ничего нет. Ничего.

— Есть у нее подруги, к которым она могла поехать с мальчиком? Коллеги? Если она узнала правду о вас и Ив Боуэн, она могла решить, что ей с сыном…

— Не узнала она никакой правды! Она никак не могла узнать правду. Она должна быть дома, или в саду, или кататься на велосипеде, и Лео должен быть здесь.

— Есть у нее дневник, в который мы могли бы… Входная дверь распахнулась. Мужчины резко повернулись, услышав снаружи сильный толчок — дверь, отлетев, даже ударилась о стену. Через порог, шатаясь, переступила женщина — высокая, с растрепанными волосами цвета меда, в измазанных грязью леггинсах винного цвета. Она тяжело дышала, держась за грудь, словно при сердечном приступе.

— Фиона! — воскликнул Лаксфорд и слетел вниз по ступенькам. — Господи, что?..

Женщина подняла голову. Линли увидел, что лицо у нее белое как мел. Она выдохнула: «Деннис», и муж подхватил ее.

— Лео! — взвыла женщина диким голосом. — Деннис, наш Лео! Наш Лео! Лео!

И она подняла к его лицу сцепленные руки. Разжала ладони. На пол упала маленькая школьная кепка.

Фиона часто прерывала рассказ, чтобы перевести дыхание. Она ожидала Лео не позднее четырех часов. Когда он не появился к пяти, она пришла уже в такое раздражение от его беспечности, что решила отправиться за ним и как следует отчитать, когда найдет. В конце концов, он знает, что из школы всегда должен идти прямо домой. Но когда «мерседес» тронулся, выяснилось, что спустила шина, поэтому Фиона пошла пешком.

— Я прошла по всем маршрутам, которые он мог выбрать, — сказала она и перечислила их мужу как бы для подтверждения верности своих слов.

Фиона сидела на самом краешке дивана в гостиной, сжимая в неудержимо трясущихся руках стакан с виски, налитым для нее Лаксфордом. Он сидел перед ней на корточках, удерживая ее руки в своих и то и дело убирая с ее лица пряди волос.

— И после того, как я прошла по всем… по каждому пути… я пошла домой краем кладбища. И кепка… кепка Лео.

Она поднесла стакан ко рту, зубы застучали о стекло.

Лаксфорд, похоже, понял то, что она не хотела облечь в слова.

— На кладбище? — спросил он. — Ты нашла кепку Лео? На кладбище?

Из глаз Фионы полились слезы.

— Но Лео знает, что не должен один заходить на Хайгейтское кладбище. — Лаксфорд казался озадаченным. — Я говорил ему, Фиона. Я постоянно ему твержу.

— Конечно, он знает, но он же мальчик. Маленький мальчик. Он любопытный. А кладбище… Ты же знаешь, какое оно. Заросшее, дикое. Место для приключений. Он проходит мимо него каждый день. И он подумал…

— Боже мой, он говорил тебе, что хочет сходить туда?

— Говорил?.. Деннис, у нас это кладбище практически на заднем дворе. Он его видит с рождения. Его интересуют склепы и катакомбы. Он прочел о статуях и…

Лаксфорд выпрямился и, сунув руки в карманы, отвернулся от жены.

— Что? — спросила она. Паника в ее голосе усилилась. — Что? Что?

Лаксфорд развернулся к ней.

— Ты его поощряла?

— В каком смысле?

— Обследовать склепы. Катакомбы. Искать приключений на этом проклятом кладбище. Ты поощряла его, Фиона? Поэтому он туда пошел?

— Нет! Я отвечала на его вопросы.

— Что разжигало его любопытство. Стимулировало его воображение.

— А что я, по-твоему, должна была делать, когда мой сын задавал вопросы?

— Это привело к тому, что он перепрыгнул через стену.

— Ты хочешь свалить вину на меня? Ты, который настаивал, чтобы он ходил в школу пешком, который прямо-таки повелел, чтобы я никогда не обращалась с ним как с ребенком…

— Что, без сомнения, привело его прямиком в руки какого-то извращенца, который решил, что сегодня ему для разнообразия требуется не Бромптонское кладбище, а Хайгейтское.

— Деннис!

— Мистер Лаксфорд! — быстро вклинился Линли. — Вы делаете поспешные выводы. Этому может быть простое объяснение.

— К черту ваши простые объяснения.

— Нам надо позвонить друзьям мальчика, — продолжал Линли. — Нужно поговорить с директором Школы, а также с учителем Лео. Он задерживается всего на два часа, и, вполне возможно, вы зря паникуете.

Как будто в подтверждение слов Линли зазвонил телефон. Лаксфорд бросился к нему через всю комнату и схватил трубку. Рявкнул: «Алло!» Кто-то заговорил на. другом конце. Лаксфорд отгородил ладонью микрофон.

— Лео! — крикнул он. Фиона вскочила. — Где тебя черти носят? Ты хоть представляешь, до чего ты нас довел?

— Где он? Деннис, дай мне с ним поговорить. Лаксфорд поднял руку, призывая жену к молчанию. Слушал еще десять секунд, потом сказал:

— Кто? Лео, кто? Проклятье. Скажи мне, где… Лео! Лео!

Фиона выхватила у него трубку, выкликая имя сына. Стала слушать, но, судя по всему, напрасно. Трубка со стуком выпала из ее рук на пол.

— Где он? — воззвала Фиона к мужу. — Деннис, что случилось? Где Лео?

Лаксфорд повернулся к Линли. Лицо газетчика было словно вырезано из мела.

— Его увезли, — сказал он. — Кто-то похитил моего сына.

— Сообщение было практически идентичным тому, которое Лаксфорд получил в связи с Шарлоттой, — сказал Сент-Джеймсу Линли. — Разница в том, что на этот раз ребенок сам его передал.

— «Объяви на первой странице о своем первенце»? — спросил Сент-Джеймс.

— Примерно так. По словам Лаксфорда, Лео сказал: «Опубликуй материал на первой странице, папка. Тогда он меня отпустит». И это все.

— По словам Лаксфорда, — повторил Сент-Джеймс. Он увидел, что Линли уловил ход его мыслей.

— Когда жена Лаксфорда схватила трубку, на том конце отключились. Поэтому ответ — да, он единственный из всех говорил с мальчиком.

Линли взял стакан-дутик, который Сент-Джеймс поставил перед ним на кофейный столик в своем кабинете на Чейн-роу. Задумался, глядя на его содержимое, словно ответ плавал на поверхности. Сент-Джеймс обратил внимание на измученный вид Линли. Хроническая усталость была постоянной спутницей его работы.