Снова вспомнилась поэма про злосчастного короля, чью жену украли эльфы. Целых десять лет король Орфео скитался по лесам, пока вновь не повстречал их и не проследил за ними вплоть до самого их замка, где томились все похищенные ими люди. В том числе и его жена. Он нашел ее там.

Он посреди земель увидел замок,

Что рукотворен был, богат,

Высок и дивно ясен,

И стены, как хрусталь, блестят,[8]

— тихо процитировал Уолтер.

Но почему же, когда он сам отыскал приют нечисти, Эвике там не оказалось? Неужели потому, что он променял сказку на реальность? Фольклорные правила больше не действуют?

Уолтер даже начал сомневаться, что вампиры вообще причастны к пропаже Эвике. Мало ли в столице негодяев? А если так, то похитители, возможно, прислали какие-то требования? Не раздумывая, Уолтер поймал кэб, приказав извозчику гнать лошадь во весь опор. Через мучительный час он подбежал к двери, ожидая увидеть письмо с буквами, вырезанными из газет… Ничего.

Но рано еще опускать руки, и он помчался в ближайший оружейный магазин, где приказчик с трудом, но все же отыскал ему серебряные пули. В нынешних обстоятельствах они стали ходовым товаром. Отсюда — обратно домой, в кабинет, где в ящике стола его дожидался револьвер. После той встречи с Бертой, Уолтер ни разу его не вынимал. Теперь пригодится. Кто бы ни похитил его жену — будь то нечисть или люди, по ту сторону смерти или по эту — все равно он их найдет. Даже если придется прочесать весь город.

Тут он прикинул размеры Лондона и понял, что просто не успеет. Разве что заявить в полицию, да только полиция держится в сторонке от вампиров. Если нежить все таки замешана, от властей помощи не жди. А в БЛА идти — только время понапрасну тратить.

Но что он может в одиночку? Ведь во всем Лондоне у него не осталось друзей.

Он понял, что совершил ошибку, но когда именно?

Когда смотрел на Гизелу, но видел только ее окровавленный рукав? Когда отказал ей от дома? Еще раньше, встретив на улице Берту, но так и не объяснившись с ней, сочтя ее клыки главной уликой? Тогда ли, как позволил Генри увести мальчика, за которого она так просила?

От последней мысли его бросило в пот. Ведь он даже не спросил у Томпсона, где находится приют, куда тот поместил мальчика до поры до времени. Как теперь его найти? Все ли с ним в порядке? Или он успел затеряться среди воспитанников, одетых в одинаковые балахоны, и сам уже позабыл себя? А ведь это могла быть его собственная судьба, его, Уолтера. Вот, значит, когда он ошибся!

…Или еще раньше?

Чудовища приходят, стоит только их позвать. И по возвращению в Англию он воззвал к новому чудовищу — не их тех, что лакают страх, а их тех, что питаются неуверенностью. Уж чего-чего, а неуверенности у него было хоть отбавляй. Надеялся растерять ее в Трансильвании, да не вышло. В отличие от Берты, он не победил. Просто выжил. До сих он просыпался среди ночи и стискивал руку Эвике, потому что боялся, что стоит отвернуться — и уже никогда ее не увидит. Сохранить Эвике любой ценой. Слишком часто он терял ее, чтобы рискнуть вновь.

Но как он ее защитит? Неудачник, искавший смысл жизни в фольклоре?

А Генри сразу нащупал эту слабость, думал он, засовывая патроны в карабин. Генри выспрашивал про вампиров, причем с каждым ответом Уолтер чувствовал, как отчуждается от тех, кого называл друзьями. Какими странными они казались на словах! Зато сам он наконец-то может зажить благополучной жизнью джентльмена, не стесненного в средствах. Домовладельца. Будущего отца семейства.

А Генри все соглашался, все кивал, наблюдая как цветет его неуверенность и как завязываются на ней первые плоды. Лишь одного Уолтер не рассказал бывшему другу — про дар, которым Берта наградила его по чистой случайности. Постеснялся, что тот рассмеется, как узнает, что великовозрастный приятель отныне видит феечек. В остальном же он вывернул перед Генри душу, вытравил из нее сказку и наполнил скучными вещами, потому что только так можно повзрослеть.

Все впустую. Эвике это не спасло.

Так будь он проклят, скрежетал зубами Уолтер. Это Генри, это он во всем виноват!

Общаясь с ним, Уолтер воздвиг вокруг себя стену из стекла, невидимую до поры до времени. Но стоило похолодать, как она покрылась инеем, стала заметной, осязаемой. И как теперь выбраться отсюда? У кого просить помощи?

* * *

Ждала Эвике долго. Когда отворилась дверь и тюремщики втолкнули второго узника, женщина уже вовсю клевала носом. А как вскочила с матраса — точнее, приподнялась, потирая поясницу — упырь уже направлялся к ней. Кусать не стал, просто вперил в нее глазищи и причмокнул губами. Значит, все по плану.

На всякий случай Эвике сделала книксен — от нее не убудет, а упыри любят, когда с ними расшаркиваются. Ответного поклона так и не дождалась. Вампир сразу же распознал в ней плебейку и продолжал бесцеремонно таращиться. У нее тоже хватило времени оценить противника: высоченный, косая сажень в плечах, кулаки такие, что можно ими породу в шахте долбить. Непросто будет с ним сладить.

Первым молчание нарушил вампир.

— Эй, вы! — рявкнул он. — Можете прочесть «Отче Наш» по-гэльски?

— Н-нет, — перепугалась Эвике.

— На старо-английском?

— На латыни могу.

— Тоже сгодится, — одобрил вампир.

— Начинать?

— Повремените, я еще сдерживаюсь.

Горделиво вздернув подбородок, он прошествовал в угол, прислонился к стене и застыл там, как воплощение стоицизма. Эвике покосилась на него подозрительно.

— А с какой стати вы мне советы даете? — спросила она.

— Убивать вас не хочу, вот с какой. То есть, хочу, очень хочу, но не по чужому же приказу.

Сразу отлегло от сердца. Невероятно, но вурдалак не желает ее кусать!

Или притворяется? Интриги для нечисти — любимая забава, плетут их, как детвора «колыбель для кошки.»

— Сэр? — окликнула его Эвике. — Можно задать вам вопрос личного свойства?

— Как будто мой отказ вас удержит! Бабий язык, куда ни завались, достанет, — раздраженно отозвался он.

— Какую ступень вы занимаете в иерархии вампиров? — не смутилась женщина.

Она опустила руку, потом начала зигзагообразно ее поднимать, ожидая, когда же сокамерник скомандует «стоп.» Оставалось надеяться, что еще до того, как рука поднимется выше головы.

— Учитывая, что никто со мной не считается… — начал он, а Эвике облегченно вздохнула.

— Хвала Пресвятой! Стало быть, вы не Мастер!

— Что вы имеете против Мастеров? — насупился вампир.

— Повидала их на своем веку. Мягко стелют, а не выспишься.