Над головой загудел фонарь, где-то в деревьях каркнула ворона, как-то болезненно громко запели сверчки, вдали завыла собака… Я сглотнула.

– У меня телефон почти сел, – тоскливо поведала Лерке, баюкая мобильный в руках. Вдруг от тепла он одумается и вернёт пару процентов? – Если включу интернет, сразу же сядет, и мы успеем найти, где находимся, но не как отсюда добраться до цивилизации. А вот просто карту открыть можно, её выдержит ещё долго.

– Значит, ищем номер дома, – по-деловому кивнула Лера, потом огляделась и мрачно добавила: – Какого-нибудь.

Кажется, её ситуация ни капельки не испугала. Весь вид девчонки говорил: «Ну застряли посреди ночи в малознакомом городе, с кем не бывает?» В то время как я уже готова была удариться в панику: темно, уныло, собаки воют, а мы в каком-то бесконечном переулке. Слева – высокая железная ограда и какой-то чернеющий в ночи парк; справа – редкие старенькие пятиэтажки с полуразвалившимися балкончиками. Не лучший район, зуб даю! Как мы вообще сюда забрели? Где повернули не там?

– Ищем. Только как? Их здесь словно не существует? – вздохнула я.

– Ничего, найдём, – бросила она, ухватила меня за руку и устремилась вперёд, внимательно всматриваясь в дома.

А на меня внезапно накатила такая дикая волна благодарности. За всё: за нашу застарелую дружбу, во время которой вроде бы списываешься раз в месяц-два, но всё равно остаёшься близким человеком; за то, что вместе оказались в одном городе и встретиться смогли именно сегодня; за прогулку, совместные фотографии и разговоры. Мне это было нужно, хотя бы для того, чтобы прочистить мозги. Вытряхнуть весь мусор, убрать лишние мысли. Да, отшили меня, но жизнь на этом не заканчивается! Вон у Лерки тоже определённо не всё хорошо в личной жизни, судя по тому, как она первое время уходила от ответа. Подруге вообще последнее время пришлось через многое пройти: болезнь матери, совершенное крушесносящее завещание… просто невозможная история, которую я пыталась осознать пару первых часов нашей встречи.[1] Выкарабкалась? А то. Не без последствий, но всё же.

А я что? Буду ныть из-за какой-то невзаимной любви?

О нет, жизнь дорога. Стоит её ещё немножечко поберечь – выбраться из этой передряги, например!

– Твой герой на белом коне не объявится из-за угла? – с надеждой поинтересовалась я, тяжело вздыхая и продолжая баюкать в руках мобильный.

Мы прошли уже пять домов, но ни на одном не было номера или хотя бы названия улицы, а обходить кругом по жуткой темнотище во дворах как-то не хотелось. Может, передать Лере телефон? Пусть позвонить своему красавчику-режиссёру, право слово!

– Мой герой на героине, – с не менее тяжёлым вздохом отозвалась подруга. – Ну, не знает он, где я, что со мной…

М-да, застряли мы тут. Я стояла, обнимала телефон руками, вглядывалась в лицо Леры и понимала: а ведь у нас одна проблема. Она тоже утонула в мужчине и тоже не может быть с ним. Получила отказ? Не призналась сома? Испугалась попытаться? Это ведь посреди тёмной улицы Лерка может быть храброй, а в отношениях мы иногда становимся совсем другими.

– Влюбилась? – всё же сказала я вслух.

Лера вскинула на меня взгляд, подозрительный, внимательный, но подтверждающий все догадки. А потом она вдруг усмехнулась и выпалила:

– Хорошо, исповедь!

И глядя прямо на меня, рассказала о своём смысле. О своей правде. Которую мне тоже стоило усвоить и никогда не забывать.

– Влюбилась! – прокричала Лерка на всю улицу. – Но я ему не нужна. Ему будет нравиться, что я рядом, но ему от меня ничего не нужно… И я забила. Так глубоко забила, что стало легче дышать. Я дико скучаю, до ужаса, но знаешь… я жутко не хочу одного: доказывать, что я не верблюд. Убеждать его, что мне можно верить, что я никуда не уйду, что дождусь, что для меня разлука, сплетни, глупости – не проблема. Мне пофиг, понимаешь? Я расслабилась. Отпустила ситуацию!

Последние слова потонули в шуме проезжающей мимо машины. Где-то вдали громыхнул гром, подул ледяной ветер, пахнуло свежестью – приближалась гроза. А я поймала взгляд подруги – чертовски грустный, но решительный, жёсткий – и не могла отвернуться. Что ж, ты поняла это, милая, и я пойму. Уже пойти поняла. Мы можем быть нужными или нет, важными или грязью под ногами, мы можем любить и ненавидеть, но единственное, что у нас есть на самом деле – это мы сами.

Хватит. Пора расслабиться и отпустить ситуацию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Отлично, – улыбнулась я. – Значит, справимся сами.

И мы пошли дальше, дальше, дальше…

* * *

Сейчас, стоя у выбитой двери в комнату Регины, Стас понимал, что зря послушался её и решил «не трогать, позволив немного успокоиться». О не-ет, с такими девочками-катастрофами, как его клиентка, нужно решать всё и сразу. Иначе…

Иначе сейчас ехидно скалилось распахнутой дверью балкона, которая из-за поднявшегося ветра истерично билась о косяк, оставляя дыры на тонком тюле. Регина не сидела здесь в тишине и покое. Она сбежала.

А что, если её выкрали? Прямо у него из-под носа, пока сам Стас психовал, злился и собирался с мыслями, всеми силами стараясь подавить эмоции. Какого чёрта вообще было их подавлять, если хоть с ними, хоть без них с дорогими людьми происходит какая-нибудь задница?

А что, если задница из-за него? Если Регина действительно сама сбежала из-за того, что он всего лишь не успел договорить?

Вероцкий кинул взгляд на часы и зло шибанул кулаком по косяку, сбивая костяшки. Твою ж мать! Что за дерьмо! Стрелки показывали половину девятого, он же почти весь день не заходил в комнату, пока не услышал грохот балконной двери. Регина не ответила и он…

Бля-ять. А вдруг она ушла сразу же и уже успела во что-нибудь вляпаться? Нет, Стас сразу заметил, что из комнаты легко можно выбраться наружу (как и забраться), потому всегда требовал ночью не открывать дверь, чтобы немного обезопаситься, и внимательно прислушивался к каждому шороху, но такой поворот… нет, этого Станислав не ожидал.

Он, чтоб его, вообще сегодня ничего не ожидал кроме приезда Димки, который сам же запланировал – решил прогнать друга кучу часов до другого города, чтобы только мягко заставить Регину никуда не выходить лишний раз, – а получил целый вулкан страстей. Сначала тот почти поцелуй, потом ссору, кучу обвинений… и признание. Это, правда, было? Регина сказала, что влюбилась в него?