- Я уже заждался, - услышала она голос Августа. Он вышел из-за огромного бетонного куба, служившего, должно быть, для вентиляции, – в черном кашемировом пальто, почти до самого носа погруженный в шарф крупной вязки, руки в карманах, – иди сюда, тут немного теплей.

Искра обогнула куб. Бетонная стена действительно спасала от ветра. Тут на боку лежал гигантских размеров не то рельс, не то перевернутый желоб, вполне способный служить скамьей. На одном его краю бросалась в глаза пепельница – явно хрустальная, полная окурков.

- Не знала, что ты куришь, - проговорила Искра, переведя взгляд на Августа. Тот стоял боком к ней и лицом к стене, поставив одну ногу на скамью, и щелкал зажигалкой. С пятой или шестой попытки пламя-таки в ней возникло, и он затянулся голодным глотками.

- Редко, - сказал он коротко, - только когда хочу расслабиться.

Воцарилось молчание. Август, как всегда, чувствовал себя вполне комфортно, не считая нужным поддерживать беседу и предоставляя собеседнику мучиться и подбирать слова. Искра вздохнула и подумала, что ей следует перенять эту привычку – это очень хорошо тренирует нервы.

- Славное местечко, - сказала она, кивнув на скамью.

- Да. Приходится подниматься сюда, если не удается побыть наедине в кабинете.

- Наедине с… Киром?

- С самим собой.

Она вспыхнула. Это уже походило на дурную привычку: заговаривать с каждым из них о втором в самый неподходящий момент.

- А для чего позвал меня?

- По двум причинам. Первая – здесь, - он протянул ей знакомый толстый конверт из коричневой бумаги.

Искра заглянула внутрь. Это были те самые фотографии Кира. Раньше ей казалось, что они были намного больше и ярче. Но это были всего лишь прямоугольники 6на9 с картинками самого скверного качества. Сейчас они показались ей вполне безобидными, словно нарисованными на полях углем иллюстрациями к какому-нибудь дешевому рассказу.

- Я отправил к твоему бывшему человека, который полюбовно с ним все обсудил, пригрозил слегка и забрал фотографии, документы и так далее. У него также имелась флэшка с копиями. Предусмотрительный гад.

- А где же флэшка? – спросила Искра, заглядывая снова в конверт.

- Я ее уничтожил. Надеюсь, ты не против.

Она кивнула. Август вполне имел право это сделать, даже должен был. Она спрятала конверт в карман пальто, не особо представляя, что будет делать с ним. Однако она испытывала благодарность за то, что Август позаботился об этой неприятности.

- Спасибо. Мне, правда, неловко, что вы оказались так глубоко погружены в мою личную жизнь.

- Вообще-то у меня тут был свой интерес. Мне тоже было совсем не выгодно, что у кого-то лежит компромат на… одного из моих менеджеров.

- Ах, ну, конечно.

- К тому же я рассчитывал получить от него какую-нибудь информацию об источнике фотографий.

- И что?

- Их подкинули ему под дверь, вот и всё, что удалось узнать.

- Жаль.

- И мне.

Август сделал очередную затяжку. Искра никогда не питала симпатии к курящим людям, но Август с сигаретой выглядел завораживающе. Эдакий злобный падший ангел: весь в черном, с рассыпанными по лицу светлыми волосами. Его рука в кожаной перчатке подносила сигарету, губы раскрывались как для поцелуя – жадно, торопливо и нежно, они смыкались вокруг фильтра и замирали на несколько секунд. Затем он вынимал сигарету и брезгливо, как это обычно делают девушки, относил ее подальше от себя. И выпускал дым Искре в лицо. Она могла бы отвернуться или сделать шаг назад, но его пристальный взгляд не давал ей шелохнуться. И она вдыхала дым вперемежку со знакомым запахом чистой воды и морозного воздуха.

- А что еще ты хотел от меня?

- А ты догадайся.

Наконец, смакуя ожидание, он неспешно сделал последнюю затяжку и быстрым движением швырнул сигарету в сторону, вниз, за край. Потом шагнул к ней. Он уже подходил к ней вот так, близко. Но всякий раз ускользал. Казалось, что и на этот раз он просто постоит так пару секунд, разглядывая ее на расстоянии протянутой ладони, ловя ее взгляд сквозь опущенные дрожащие ресницы, прислушиваясь к ее неровному дыханию… и отойдет, отвернется, заговорит о чем-то отстраненном.

Искра вдруг почувствовала, как он коснулся ее. Сквозь замороженную до бесчувствия кожу, сквозь слои одежды, сквозь толстое пальто – это смелое прикосновение, когда его рука легла ей на талию – обожгло ее. Она распахнула глаза, пораженно глядя в его лицо: спокойное, словно он стоял так с ней уже много раз и давно привык к этому. Его серебристо-серые глаза, в которые она так жаждала посмотреть, слегка слезились от холода и от этого казались еще больше. Его приоткрытые губы шевельнулись:

- Позволь...

Он не договорил. Только наклонился, медленно, кивком, давая ей последние секунды для спасительного бегства, которыми она не воспользовалась. И коснулся ее губ своими.

В том, каким нежным и галантным он был поначалу, по миллиметру углубляясь в поцелуй, было нечто противоречивое – совсем другое было в его взгляде, в его жестах, в том, как он разговаривал с ней всегда. Он был хозяином всего мира и ее в том числе. И теперь она понимала, почему он позвал ее на крышу - чтобы она могла хотя бы немного почувствовать ту высоту, на которой он находился, чтобы могла оказаться с ним рядом, и понять весь тот холод, которым он был окутан, весь тот вес, который лежал на его плечах.

Чтобы понять его.

Он целовался, не закрывая глаз. Искра почувствовала сквозь ресницы его взгляд, ответила на него, и пропала: в нем она давно была раздета, связана, беспомощна. Он мог вертеть ею как угодно, мог вытянуть из нее любые слова, любые признания. Всего лишь поцелуем.

Но ей было мало этого. Раз уж она оказалась тут, раз уж использовала этот единственный представленный ей шанс, то пусть уже случится то, чего она так хотела. Она не будет сравнивать его с Киром, нет, ей это не нужно. Она просто должна понять: не померещилось ли ей в ту их ночь поразительное счастье? Или ей это просто привиделось, приукрасилось, преумножилось в полынном дурмане?

Она позволит его рукам скользнуть ей под пальто, под блузку. Она просто уткнется лицом в его волосы, вдыхая запах сигарет. Не думая ни о чем, забыв такие слова, как «последствия» или «ответственность» или... всё, уже забыты. Его пальцы были не так осторожны, как его губы. Церемониться слишком долго, перебирая ее струны и подбирая сложную мелодию – ему не представится такой возможности, у него мало времени, пока ее разум затуманен. Он просто доберется до обнаженной кожи, и, согревая об нее пальцы, сдвинет кружевную преграду и коснется первой струны – та стоном вырвется из ее груди.

Внутри нее не было и намека на холод, который свирепствовал вокруг, пробираясь под одежду, теребя кожу. В глазах Августа плавилось, переливаясь, серебро – он тоже забыл про то, что еще недавно дорожил каждым сантиметром одежды. Он впустил Искру меж пол своего пальто, прижал ее к груди, и пальцы коснулись второй струны.