Я решил с эскадроном также двинуться на север, к Пинчуву.

Не доходя километров десять до Пиньчува, догоняю 2-ю бригаду. От ее командира узнаю о месте расположения на ночлег штаба дивизии. Штаб заночевал в доме лесника под Пиньчувом, занятым частями 8-й кавалерийской дивизии.

Слезаю с коня, вхожу в кухню лесника. Она набита пленными немецкими солдатами. А рядом в комнате на диване распластался пленный немецкий офицер. Рот его окровавлен. Дежурный по штабу сообщил, что начальник нашей дивизии еще не спит. Направляюсь к нему с докладом. Эрдели смотрит на меня виноватыми глазами. Но, бросив меня с эскадроном на произвол судьбы, не сообщив мне об отходе дивизии из района, где намечалась ее переправа через Вислу, Эрдели не желает признать свою вину. «Ошибся не я, а Вестфален», — сказал мне Эрдели.

Далее Эрдели мне рассказал: из штаба нашего 1-го корпуса 12 сентября после двенадцати часов дня поступил приказ: в связи с сосредоточением крупных сил противника в районе Ченстохов, Бендзин отказаться от удара по тылам австрийцев к югу от Вислы и всем дивизиям корпуса повернуть на северо-запад. Во исполнение этого приказа казачья Туркестанская бригада должна овладеть Влощовой и выдвигаться на запад к Конецполю; 4-я и 5-я казачьи Донские дивизии должны занять Кельце, 14-й кавалерийской дивизии — занять Енджеюв и продвигаться на запад к Нагловице; 8-я кавалерийская дивизия должна была занять Водзислав, а 5-я кавалерийская дивизия — занять Скальбмеж, обеспечивая фланг со стороны Кракова.

Тут же мне начальник дивизии рассказал о захвате в плен немецкого разъезда по дороге на Пиньчув. Разъезд принадлежал 1-му гвардейскому резервному драгунскому полку.

Я поинтересовался, выслана ли разведка в новом направлении. Эрдели ответил, что пока не выслана. Он предложил мне срочно подготовить инструкцию разведывательным эскадронам. Инструкцию я написал к трем часам утра. Вручив ее командирам эскадронов, я приказал им немедленно выступить в указанные районы.

От офицеров связи я узнал, как проходил день 12 сентября в нашей дивизии. С утра она двинулась на юг двумя колоннами в направлении к пункту, выбранному для переправы. Около двенадцати часов дня поступил приказ: изменить маршрут движения дивизии в противоположном направлении. Приказ писал Вестфален. Мне было ясно: это он совершенно «забыл» о моем существовании в штабе дивизии. Иначе зачем ему понадобилось самому уезжать на юг для рекогносцировки переправы?

…По данным нашей разведки и показаниям пленных немецких солдат и вахмистров, было установлено, что на Пиньчув наступал целый немецкий корпус.

Утром 13 сентября наша 14-я дивизия двинулась через Пиньчув на Мотковице. Перейдя реку Нида, она из Мотковицы по шоссе стала продвигаться на запад, к Енджеюву. Не доходя шести километров до Енджеюва, дивизия расположилась на ночлег, заняв город сторожевым охранением — эскадроном с двумя пулеметами.

Штаб 1-го кавалерийского корпуса переходил в Мотковице.

От нашей агентурной разведки пришло донесение: на Нагловице движется до двух немецких пехотных полков с артиллерией. Вскоре и разведывательный эскадрон, высланный ночью к Нагловице, донес, что к востоку от Нагловице он вошел в связь с конными и пешими частями противника.

Было около двух часов дня. Едва мы разложили свои походные кровати, как к северо-западу от Енджеюва началась артиллерийская стрельба. Быстро оседлали коней. Штаб дивизии выезжает вперед, к Енджеюву. Бригады изготовились к бою.

По данным штаба нашего корпуса, на всем его фронте наступал немецкий корпус, в состав которого входили гвардейские резервные и запасные части.

Около пяти часов дня артиллерия противника открыла огонь по Енджеюву, выбивая оттуда наших наблюдателей. Два наших эскадрона, поддержанные огнем станковых пулеметов, вели бой на западной окраине города. С наступлением темноты они вынуждены были оставить город. Тотчас же в него вошли немцы.

Главные силы нашей 14-й дивизии в бой не вводились. На ночлег их отвели назад — в район Ясенна-Якубува. А штаб дивизии направился на ночлег в Мотковице. Здесь же находился штаб 1-го кавалерийского корпуса.

Пока Эрдели докладывал обстановку генералу Новикову, я разговаривал с Дрейером. Он с недоверием отнесся к нашим данным о том, что на Енджеюв наступал немецкий корпус. Наш отход Дрейер охарактеризовал как «слишком поспешный». «Хорошо, — сказал я, — завтра вы сами убедитесь, что 14-я дивизия осталась той же, какой она и была».

Отказавшись от предложенного ужина, мы ушли отдыхать. Перед сном мы разговорились с Эрдели. Речь шла о том, какие меры дивизия должна предпринять 14 сентября. Мое мнение было таково: оказать решительное сопротивление немцам, ведя подвижную оборону, начав ее с Енджеюва. Эрдели согласился и поручил мне срочно подготовить приказ. Проект приказа он одобрил полностью. Приказ гласил: частям 14-й кавалерийской дивизии утром 14 сентября атаковать противника в городе Ен- джеюве. Для выполнения этой задачи пограничникам наступать вдоль шоссе на Енджеюв, 1-й бригаде — наступать к северу от шоссе через Рахув на Подхойне, 2-й бригаде — наступать через Далехове, Венгленец, Лончин, охватывая Енджеюв с юга.

Наступил день 14 сентября. С рассветом начальник 14-й дивизии со штабом дивизии двинулся из Мотковице по шоссе на запад. Наблюдательный пункт был избран на высоте, откуда хорошо просматривалось поле предстоящего боя. Эрдели, Вестфален, Нокс и я наблюдаем за ходом наступления. Впереди, вдоль деревни Пяски, в спешенном строю наступают пограничники. К северу от шоссе на Енджеюв осторожно продвигается 1-я бригада. 2-я бригада выходила головой к Далехове и на Венгленец.

Около восьми с половиной часов утра мы увидели довольно неожиданную картину: из Енджеюва по шоссе на Кельце двигалась дивизионная конница немцев, на определенной дистанции за ней шла пехотная застава, за которой вскоре показалась и голова авангарда. Мы заметили, что бокового охранения у немецких частей нет.

Вокруг пока царила тишина. Когда же дивизионная конница немцев приблизилась к Подхойне, а ее авангард вытянулся из Енджеюва, на них обрушилась наша 1-я бригада. Пулеметы и спешенные драгуны расстреливали немецкую конницу, а наша батарея с дистанции около полутора километров била шрапнелью по пехоте. У противника началась паника: конница, бросая пики, неслась к Подхойне; пехота с шоссе бросилась на запад к железной дороге, оставив свою артиллерию. Все произошло так неожиданно для противника, что он был ошеломлен и деморализован.

Но вскоре картина резко изменилась: по батарее 1-й бригады открыли огонь не менее двух батарей противника. Наши орудийные расчеты выходили из строя, батарея замолчала. Немецкая пехота перешла в контратаку. Нужно было так или иначе вытаскивать нашу батарею, чтобы ее не захватила пехота противника.

Под сильный артиллерийский огонь попала и наша 2-я бригада. Ей пришлось быстро рассредоточиться поэскадронно, чтобы избежать больших потерь. Командиру 2-й бригады было приказано собрать эскадроны в районе Далеховы и вести наступление в спешенном строю.

В тяжелом положении оказались и наши пограничники. Им пришлось отступать.