— Мы готовы, — крикнула Уинифред. — Можно я сяду впереди, рядом с тобой, Руперт? Хорошо?

— Боюсь, ты будешь ерзать и вывалишься из машины, — ответил он.

— Не буду. Ужасно хочется сидеть на переднем сиденье, рядом с тобой. От двигателя тепло и приятно ногам.

Беркин помог девочке забраться в автомобиль; ему доставила удовольствие мысль, что Джеральд будет сидеть сзади рядом с Гудрун.

— Есть новости, Руперт? — спросил Джеральд, когда они мчались по проселочным дорогам.

— Новости? — удивленно воскликнул тот.

— Ну да. — Джеральд взглянул на сидящую рядом Гудрун и продолжил со смеющимися глазами: — Хочу знать, можно ли его уже поздравить, но не могу получить вразумительного ответа.

Гудрун густо покраснела.

— С чем поздравить? — поинтересовалась она.

— Был тут разговор о помолвке, — во всяком случае, он что-то об этом говорил.

Гудрун стала пунцовой.

— Вы имеете в виду помолвку с Урсулой? — В голосе Гудрун звучал вызов.

— Да. Так это правда?

— Не думаю, что помолвка имела место, — холодно отрезала Гудрун.

— Вот как? Значит, продолжения не последовало, Руперт? — крикнул сзади Джеральд.

— Ты имеешь в виду на матримониальном фронте? Нет.

— Что все это значит? — выкрикнула Гудрун.

Беркин на секунду обернулся. Глаза у него были злые.

— Как тебе сказать? — отозвался он. — Что ты сама об этом думаешь, Гудрун?

— Бог мой! — воскликнула она, решив, раз уж мужчины затеяли этот разговор, высказать и свое мнение. — Не думаю, что Урсуле нужна помолвка. По натуре она свободная птаха. — Голос Гудрун звучал чисто и звонко, напомнив Руперту голос ее отца, такой же сильный и полный жизни.

— Я же хочу прочного союза, в основе которого не только любовь, и тем более не свободная любовь, — сказал Беркин, и хотя лицо его смеялось, голос звучал решительно.

Сидящие сзади были озадачены. Зачем делать открытое признание? Джеральд от изумления не сразу заговорил.

— Так любви тебе недостаточно? — спросил он.

— Нет! — выкрикнул Беркин.

— Ну, это уж чересчур, — неодобрительно отозвался Джеральд, и тут автомобиль чуть не зарылся в грязь.

— В чем, собственно, проблема? — обратился Джеральд к Гудрун.

Вопрос носил такой личный характер, что Гудрун восприняла его почти как прямое оскорбление. Ей показалось, что Джеральд намеренно ее унижает, вмешиваясь в их личную жизнь.

— В чем дело? — Ее голос звучал пронзительно и неприязненно. — Это вы меня спрашиваете? Уверяю вас, я ничего не знаю о совершенном браке и даже близком к нему.

— А знаете только об обычном безответственном коммерческом союзе! — продолжил Джеральд. — Вот и я тоже. Я не специалист по брачным отношениям и степеням их совершенства. Похоже, это все причуды Руперта.

— Вот именно! Это его проблема! Он хочет не женщину, а воплощение своих идей о ней. На практике это добром не кончится.

— Согласен. Лучше уж с упорством быка искать в женщине женственность. — Джеральд, казалось, задумался о чем-то своем. — Вы полагаете, в основе союза должна быть любовь? — спросил он.

— Конечно, пока она есть. Нельзя только настаивать на том, чтоб она длилась вечно. — Резкий голос Гудрун перекрывал дорожный шум.

— В браке или вне брака, в постоянном союзе или временном или просто в интрижке — идите навстречу любви, где бы вы ее ни встретили?

— Как вам угодно или как вам не угодно, — отозвалась Гудрун. — По моему разумению, брак — это социальный институт и к любви не имеет никакого отношения.

Джеральд не спускал с нее горящих глаз. У нее было ощущение, что он сильно и властно целует ее. Она вспыхнула, но сердце оставалось спокойным и невозмутимым.

— Как вам кажется, Руперт слегка свихнулся? — спросил он.

В ее глазах мелькнуло понимание.

— В отношении женщин — несомненно, — подтвердила она. — Бывает, что двое людей любят друг друга на протяжении всей жизни — возможно, бывает. Но брак к этому не имеет никакого отношения. Если они любят друг друга — прекрасно. Если нет, зачем ломать по этому поводу копья!

— Вот именно, — отозвался Джеральд. — Я тоже так считаю. А как насчет Руперта?

— Его идею я понять не могу, думаю, и другие не могут, включая его самого. Похоже, он решил, что брак прямиком приведет его на седьмое небо, или еще что-то в этом роде, такое же невразумительное.

— Очень невразумительное. Кому нужно седьмое небо? Думаю, Руперт изо всех сил стремится обезопасить себя — как бы привязать к мачте.

— Да, но боюсь, он и здесь ошибается, — сказала Гудрун. — Я уверена, что любовница скорее будет хранить верность, чем жена: ведь она сама себе хозяйка. Он же утверждает, что супруги могут пойти дальше, чем прочие пары, но куда — не объясняет. Они способны узнать друг друга в совершенстве, узнать свои высокие и низкие стороны, особенно низкие, и потому могут пойти дальше небес и ада, туда, где рвутся все оковы, — в никуда.

— По его словам, в рай, — рассмеялся Джеральд.

Гудрун пожала плечами.

— Je m’en fiche[91]на ваш рай, — сказала она.

— Тем более не мусульманский, — прибавил Джеральд.

Беркин преспокойно вел автомобиль, не подозревая, о чем они беседуют. Сидя сзади, Гудрун испытывала удовольствие от насмешливых комментариев по его поводу.

— Он уверяет, — продолжала она, сопровождая слова иронической гримасой, — что в брачном союзе можно обрести гармонию, вечное равновесие, оставаясь при этом самостоятельными личностями, не сливаясь друг с другом.

— Меня это не вдохновляет, — признался Джеральд.

— В том-то и дело.

— Я верю в любовь, в порыв, когда забываешь обо всем, если на это способен, — сказал Джеральд.

— И я, — отозвалась эхом Гудрун.

— Да и Руперт тоже, хотя он вечно спорит.

— Нет, — возразила Гудрун. — Он не способен забыть о себе ради другого человека. В нем нельзя быть уверенной. Думаю, в этом проблема.

— И в то же время он мечтает о браке! Брак — et puis?[92]— Le paradis![93]— пошутила Гудрун.

Сидя за рулем, Беркин почувствовал, как по спине пробегают мурашки, словно извне шла угроза. Но он только равнодушно передернул плечами. Пошел дождь. Это внесло разнообразие. Беркин остановил автомобиль и вышел, чтобы поднять верх.