Если Ютландский бой мог воодушевить германцев искать решительного столкновения в открытом море, то вместе с тем он должен был и разочаровать их. Немцы выиграли свою первую ставку, поставив ее на свои крейсера, а их отличная артиллерийская стрельба дала им честь оказаться «вне конкурса». При второй ставке их обошли, а поставив третью ставку, они выкинули несколько хитрых ходов, пока игра не была сорвана.

Как молодое и еще неопытное создание, германский флот, безусловно, чувствовал себя слабее флота, который мог похвастаться непревзойденным списком побед и нельсоновскими традициями. Ютландский бой рассеял этот страх неопытного «новичка» перед известным «неизвестным».

Через 3 месяца германский флот вновь сделал смелую попытку захватить врасплох британцев. Под прикрытием воздушных дозоров германский флот 19 августа подошел почти вплотную к английскому побережью с целью обстрелять Сандерленд и на эту приманку заманить к югу «Большой флот» в ловушку, где его поджидали подводные лодки. Бой опять был сорван чрезмерной осторожностью и случайным происшествием. Один из передовых крейсеров Битти подорвался на мине, и Джеллико, подозревая, что впереди устроено новое минное заграждение, повернул обратно, держа в течение двух часов курс на север. Когда он вновь лег на юг, германский флот уже ушел. Уход его был вызван тем, что Шеер получил сообщение о приближении крупных британских сил. В самом деле с юга подходила эскадра легких крейсеров из Гарвича, и Шеер сгоряча решил, что это «Большой флот». Если это было верно, то британский флот не только избежал его западни, но в свою очередь угрожал теперь отрезать германский. Поэтому Шеер повернул домой.

Для британского флота было бы лучше, если бы Ютландский бой вовсе не происходил. Он, безусловно, подорвал в глазах союзников морской престиж Британии и поколебал доверие к нему в самой стране. Этому не могли помочь отдельные геройские поступки и тот факт, что Британия не потеряла своего господства на море. Господство это обеспечило неизбежное падение сил Германии и неспособность ее продолжать войну. Но победоносного, решающего морского сражения не было, и оно не помогло, как должно было помочь, сократить тяжелый и дорогой процесс изнурительной бойни на суше. Ютландское сражение просто обеспечило то, что фактически уже было обеспечено и без сражения, поскольку британский флот сохранял свое пассивное превосходство сил и раньше.

Это общие рассуждения. С технической же стороны Ютландский бой более значителен, хотя и меньше располагал к энтузиазму. Он показал, что германские достижения в артиллерийском деле намного выше, чем признавало это общественное мнение в Англии. Сражение это заставляло также менее благоприятно думать о британской морской артиллерии.

В материальной части Ютландский бой показал, что Адмиралтейство и его технические советники не сумели предвидеть или использовать опыт так же хорошо, как это удалось германцам. Помимо более низких бронебойных свойств британских снарядов, необходимо отметить и недостаточную защиту британских судов от пожаров, особенно от проникновения в пороховые погреба искр от взрывов в орудийных башнях. Это явилось, по всей вероятности, причиной таинственного внезапного конца «Куин Мэри» и «Индефатигебл». Более удачна была бы постройка больших крейсеров, в которых часть брони приносилась бы в жертву, хотя бы ради небольшого увеличения скорости. Быстроходность сама по себе косвенно дает в значительной степени защиту, но, главным образом, защиту может дать уменьшение размеров цели в смысле большей трудности для противника поразить ее. Таким образом, в этом смысле для действительной защиты необходимо уменьшение размера, а не просто некоторое уменьшение брони ради выигрыша нескольких лишних узлов.

Тактическая сторона Ютландского боя вызвала гораздо больше критики и привела к большим противоречиям, чем техническая сторона.

Критику основного замысла труднее парировать, чем критику фактического руководства этим боем. Пренебрежение моряков к изучению тактики, отсутствие морских тактических учебников и тайна, которой, как это принято, окружают скудные инструкции, всегда вызывали изумление у сухопутных военных, которые знают из истории и опыта, что хорошая и гибкая тактика в армии является, главным образом, продуктом бесконечного размышления и дискуссии многих умов.

Изучающим военную историю известно, что попытка держать тактику в секрете губительна и ведет к гибели того, кто этим пользуется. Никакой тайной не была окружена тактика, при помощи которой Александр Македонский, римляне, монголы, Густав-Адольф, Фридрих Прусский и пехота Веллингтона неоднократно одерживали свои славные победы. Только беспримерная гармония в действиях, достигаемая частой практикой и взаимным пониманием, давала им такие преимущества, которых не мог добиться ни один соперник и подражатель. Секретность ведет к окостенению тактики; открытая дискуссия и критика – к гибкости и разумной инициативе подчиненных при встрече с неизвестным в боевой обстановке.

Самое существенное в критике морской тактики за время мировой войны заключается в том, что здесь недооценивался основной принцип тактики – гибкость. Более того, флот сражался при Ютландии как одно целое и действовал так, как действовали армии в донаполеоновские времена, пока Наполеон не развил системы самостоятельных дивизий. Тактически флот оказался безруким калекой. Поэтому, как бы Джеллико искусно ни маневрировал своим флотом, он не мог, безусловно, надеяться сковать противника. А сковывание противника – жизненно необходимая предпосылка к решающему маневру. Это действие дает двойное значение старой истине: «Разделяй, чтобы победить!». Британский флот, к сожалению, оказался слишком «единым и неделимым».

Это, главным образом, и тяготело над Джеллико. Поэтому руководство Джеллико флотом в день 31 мая может быть оценено, если мы учтем всю неясность обстановки, как искусные, хотя и чрезмерно осторожные действия.

В 1916 году неясность обстановки достигла своего предела, так как воздушная разведка не была еще соответствующим образом развита как корректив к далеким дистанциям, возникшим благодаря прогрессу артиллерии.

Что касается часто критикуемого развертывания Джеллико на левом фланге, то оно, по всей вероятности, в данной обстановке было наиболее удачным, хотя восхваляющие это решение склонны проглядеть то обстоятельство, что проведено оно было не без помех (и здесь были теневые стороны). При таком развертывании крейсерам Битги требовалось больше времени, чтобы уйти с линии фронта. Таким образом они мешали ведению огня и вызвали ряд задержек – те же недочеты, которые были выдвинуты и против предложения Черчилля – развертывания из центра.

Уроки этой ночи нами были подытожены выше. Единственный оставшийся еще вопрос заключается в том, не следовало ли Джеллико воспользоваться предоставившейся возможностью предупредить попытку противника к прорыву, используя свои миноносцы наступательно, а не оборонительно, как довесок к боевому порядку?

Но если, не обращая внимания на всю критику, мы согласимся, что руководство боем Джеллико является безупречным мастерством, с чем соглашаются многочисленные поклонники флота, то это признание лишь усиливает убеждение, что худшая ошибка Ютландского боя в том, что он вообще был затеян!