Он нажал на пульте кнопку дальней связи. Теперь следовало встать лицом к спутнику, и тогда радиоволны, сорвавшиеся с рожек его шлема, будут уловлены на спутнике, записаны, переданы на остальные спутники, и с одного из них — на Станцию.

— Станция, я Лавров. Андрей Лавров вызывает Станцию через спутник. Прием.

Несколько секунд молчания. Спутник светился все ярче странным дрожащим сиянием.

— Станция, я Лавров. Андрей Лавров вызывает Станцию через спутник. Прием.

Станция не отвечала.

Только тут Андрей вспомнил, что гораздо проще было вызвать Станцию через видеофон Базы по радиорелейной линии. Он повернулся к Базе.

На него огромными прыжками мчался осьминог, или как его там — громадная механическая тварь с извивающимися щупальцами. На нелепой круглой голове ярко пылали два красных глаза.

Первый раз в своей жизни Андрей почувствовал дикий, панический страх.

Андрей не побежал и не закричал. Полсекунды, может быть, секунду страх подержал его за горло и отступил. Все встало на свои места. К нему стремглав мчалась умная машина, созданная лучшими инженерами планеты. Андрей не знал только зачем.

Через секунду гибкие щупальца оплели его тело и увлекли под плоское брюхо машины. Тотчас же она помчалась обратно. Ненадолго стало непроницаемо черно. Затем вспыхнул свет, и осьминог осторожно поставил Андрея на пластикатовый пол под куполом Базы.

Большой экран видеофона ярко светился, и с него жестикулировал и безмолвно шевелил губами профессор Смольный — начальник Станции.

Андрей мгновенно включил внешнюю связь.

— …дракон! — услышал он голос профессора — Немедленно возьмите красные программы А-ноль и Т-ноль и выходите.

Немного выше экрана по кругу мягкими толчками спешила стрелка секундомера.

Андрей взглянул на него: прошло ровно двадцать минут с момента посадки «Рубина».

— Иннокентий Борисович, я знаю, что там дракон, — сказал Андрей. — Он только что втащил меня сюда. Я пойду, но, пожалуй, мне его не одолеть.

— Я не о нем говорю. — Несмотря на всю серьезность момента, профессор улыбнулся. — Потерпел аварию «Счастливый дракон» Юкавы. Автоматы только что посадили его к вам на Базу. Пилот ранен. Берите «колобок» и аварийного робота, программы А-ноль и Т-ноль (программы «беспрекословное подчинение любым распоряжениям», автоматически вспомнил Андрей). Если понадобится, вскрывайте ракету. А эту программу оставьте.

Андрей посмотрел на свои руки и увидел, что все еще держит программу «камбалы». Он положил ее в ящик и взял две красные карточки.

— Иннокентий Борисович! — сказал он, идя к выходу. — Прикажите вашему осьминогу, чтобы он не мешал мне.

— Он не будет мешать, — ответил профессор. — Вы еще скажете ему спасибо. «Дракон» уже заходил на посадку. Вот он и бросился на выручку — ведь это была его обязанность.

— А где «Рубин»? — спросил Андрей уже из шлюза. Дверь закрылась, но голос профессора звучал под шлемом так же отчетливо — действовала внутренняя система связи.

— Ему пришлось уйти на орбиту. Надо было освободить место: автоматы сажают всегда точно в центр. Времени оставалось в обрез — мы перехватили Юкаву, когда он уже падал с орбиты. У него взорвался ракетный стабилизатор. Возвращать вас было некогда. Я попытался соединиться с вами, но у вас была выключена связь. Тогда я решил, что вы не соскучитесь на новом месте, и дал «Рубину» команду взлететь. Но вы остались очень кстати — Юкава сам выйти не сможет. А «Рубин» прибудет к вам только через два часа, когда облетит Луну.

— Юмашев будет садиться сам?

— Конечно. Если доверить посадку автоматам, они опустят «Рубин» прямо на «Счастливого дракона». А с ручным управлением Юмашев на этом пятачке усадит рядышком десяток кораблей. Вы же знаете — он ас лунных посадок.

Дослушивал профессора Андрей уже на бегу. Проглотив красные карточки с аварийными индексами, роботы вспыхнули огнями. Андрей вскочил в уютную кабину «колобка» и переключил связь на роботов.

— К ракете — самый полный ход, — сказал он.

Длинная тонкая сигара в черно-белую клетку лежала на боку в центре космодрома, нелепо задрав ногу с ракетным стабилизатором.

По приказу Андрея аварийный робот умело вскрыл ракету («Как банку с кильками», — подумал Андрей). Стараясь не зацепиться скафандром за острые края отверстия, Андрей пробрался в кабину.

«Колобок» быстро доставил потерявшего сознание Юкаву к Базе, Андрей внес пилота под купол, уложил на раскладную койку, подтащив ее поближе к экрану, и стал снимать с него шлем. Конструкция шлема была ему незнакома, но он довольно удачно справился со своей задачей. С экрана следили за каждым его движением три человека, готовые в любой момент подать совет.

Андрей быстро забинтовал японцу голову, разбитую, очевидно, в тот момент, когда ракета упала на бок. К концу перевязки Юкава открыл глаза. Он лежал молча, всматриваясь в лицо Андрея. Андрей покончил с перевязкой и хотел снять с него скафандр. Тот отрицательно покачал головой.

— Спа-си-бо, — мягко сказал он по-русски. — Остальное, кажется, в прекрасном порядке. У меня ударена только голова.

— Конни чива, Юкава-сан! — сказал по-японски с экрана профессор Смольный и тут же перешел на английский: — Мы давно ждали вашего возвращения. Жаль, что получилось так неудачно.

— Здравствуйте, господин профессор, — негромко ответил японец по-русски. — Теперь я убедился, что зря не прислушался к вашим мудрым советам. С замечательными русскими электроракетами я не имел бы огорчительных неприятностей.

— Юкава-сан! — сказал профессор. — Скоро за вами придет «Рубин», и мы перевезем вас на Станцию.

— Я буду счастлив повидаться с вами, хотя бы в случайном качестве пациента, — сказал Юкава. — Нам давно надо много поговорить.

— Тогда мы ждем вас, — сказал профессор. — А теперь отдохните. Андрей Владимирович сделает вам укол. О «Счастливом драконе» мы позаботимся.

— Спа-си-бо, — нараспев поблагодарил Юкава. — И вам и Андрею Вла… димировичу. Он замечательный лунный космонавт.

— Товарищ Лавров — геолог, — сказал профессор. Глаза его улыбались. — Он обещал нам найти на Луне алмазы. Но и космонавт он опытный.

Профессор скосил глаза куда-то вверх, и все смотревшие на Андрея с экрана заулыбались. Андрей не удержался и рассмеялся сам.

— Да, Андрей Владимирович опытный космонавт, — повторил начальник Станции. — Ведь он уже тридцать минут на Луне.

— Иннокентий Борисович, связь кончается. Они уже пилят мачту, — сказал Лебединский.

Он полулежал в неудобном металлическом кресле перед экраном, стараясь дышать неглубоко и медленно.