Дженна нахмурилась и сокрушенно покачала головой.

– Мама, похоже, даже не замечала, как к ней относятся. Сомневаюсь, что в городе найдется кровать без сшитого ею лоскутного одеяла… или чайник без связанной ею грелки. Она все время что-то мастерит и раздаривает.

– Она всегда была такой, – тихо сказал Рембрандт; свет воспоминаний превратил его глаза из серых в нежно-лиловые. – Это одна из черт, которые меня в ней привлекали. Это гордость заставляет ее прятаться за обманом. Она ведь гордая.

Дженну коробило, что он так хорошо знает ее маму. С другой стороны, почему нет? Он был женат на ней и прожил с ней почти десять лет, пока судьба их не разлучила. Последовало долгое молчание, а потом Рембрандт вздохнул.

– Мне не терпится лучше узнать свою взрослую дочь, – произнес он с улыбкой маленького мальчика. – Но думаю, что и мне, и тебе сначала нужно уладить неотложные дела.

– Мама?

– Да, и Бренч.

Внезапно она почувствовала себя очень усталой. Дженна откинулась на подушки, которые Маура подложила ей под спину, когда приносила ленч, и закрыла глаза. Ее миссия в Юте завершена. Но ничто уже не сможет вернуть покой в ее мир теперь, когда она созналась себе в своих чувствах Бренчу… слишком поздно.

– Бренч меня ненавидит. – Она открыла глаза и принялась изучать свои ногти. Они стали длинноватыми, пока она лежала без сил. – Он теперь даже близко ко мне подходить не хочет.

– Только потому, что чувствует вину перед тобой. Теперь он думает, что не достоин тебя. Ты любишь его, не так ли?

Дженна стала грызть ноготь.

– Да, но…

– Но что? Он, как-никак, отправился за тобой в шахту, хотя и знал, что ее вот-вот затопит.

– В шахту Мэрфи?

Рембрандт кивнул.

– Он выловил тебя из проносившегося мимо потока. Он закрывал тебя своим телом, когда вас бросало о камни и стены штрека. Потом он выкачал из тебя воду и отнес тебя в хижину на шахте «Серебряный слиток». Он ухаживал за тобой, пока опасность для твоей жизни не миновала, и отказывался принимать чью-либо помощь. Сомневаюсь, что он хотя бы пару часов подряд поспал или ел хотя бы столько, сколько необходимо колибри, чтобы не умереть с голоду. Все его мысли были только о тебе.

Дженна спрятала руки между коленями и прикусила губу, чтобы не расплакаться.

– Ах, папа, я так запуталась! Я всё эти годы видела, как мама страдает из-за того, что отдала сердце…

Она не договорила, чтобы не причинять отцу еще большей боли.

Ее мать чудовищно страдала из-за того, что отдала сердце мужчине. Дженна поклялась, что никогда не повторит ее ошибки. Однако теперь она знала, что это жизнь так жестоко поступила с Адой, а не ее отец. Ада Ли-Уиттингтон никогда не теряла веру в своего мужа. Теперь Дженна это тоже понимала. Возможно, как раз ее мать все эти годы здраво мыслила. Должно быть, Ада знала, что сердцем ее муж всегда оставался с ней. И для нее этого было достаточно.

– Тебе нужно ехать к ней, папа. Ты ей очень нужен.

– Как раз это я и намерен сделать, Дженна. Но перед тем как отправиться в путь, я должен быть уверен, что у тебя все хорошо. Я хочу иметь полное право сказать твоей матери, что ты счастлива.

Дженна очень сомневалась, что с ней когда-нибудь будет все хорошо. Тем не менее она мужественно изобразила улыбку и сказала:

– Со мной все будет в порядке. Я хочу быть с тобой, когда мама увидит тебя и…

– Но у тебя здесь личные дела. Нельзя, чтобы люди думали, будто ни один из Ли-Уиттингтонов не может счастливо устроить свою жизнь.

Джеймс убрал со лба дочери непослушную прядь и нежно улыбнулся.

– Я горжусь тобой, милая. Наблюдать за тобой и узнавать тебя в течение этих нескольких недель было для меня большой радостью. Однако кое-что меня все-таки беспокоит.

Дженна нахмурилась.

– Что же?

– Не могу решить, то ли начать давать тебе уроки рисования, то ли просто сжечь твой альбом.

Смеясь, молодая женщина сказала:

– Сожги его, папа. Я безнадежна, и мы оба это знаем. Рембрандт усмехнулся.

– Я тебя утомил, поэтому пойду, но я должен сказать еще кое-что о Бренче. Он хороший человек, и он любит тебя. Прислушайся к голосу сердца, прежде чем решишь запереть его в сейф, как скряга мешок золота.

Он встал и заковылял к двери, но потом снова повернулся к дочери.

– Знаешь, я бы с удовольствием обнял тебя, как в старые добрые времена.

– Я бы тоже, папа. Дженна раскрыла объятия.

На следующее утро Дженна завтракала с семейством Треноуэтов. Она твердо решила объясниться с Бренчем. Если отец прав, и Макколи сторонится ее потому, что считает себя недостойным ее, она намерена разубедить его в этом. Если Рембрандт ошибся, и Бренч действительно не хочет больше ее видеть, она должна точно знать это, чтобы иметь возможность перевернуть страницу и жить дальше. Но Бренча не было.

– Он отправился шестичасовым дилижансом в Солт-Лейк-Сити, – объяснила Маура.

– Он не сказал, зачем уехал?

– Нет, и не сообщил, когда вернется.

Остаток утра Дженна провела, играя с отцом в шашки и слушая, как Мигель и Голубка обсуждают планы на будущее. Их брак зарегистрирует судья Стрит, когда состоится очередная выездная сессия суда в Парк-Сити, то есть на следующей неделе. После этого они отправятся на юг, чтобы найти племя Голубки – они собирались остаться там.

Через два дня Рембрандт уедет в Мидоувуд, чтобы наконец встретиться с женой. Все строили планы и радовались жизни, кроме Дженны. Она чувствовала себя лишней, а потому была раздражительной и держалась отстраненно.

Почему Бренч уехал сейчас – сейчас, когда она снова здорова? Быть может, он надеется, что она покинет Юту к тому времени, как он вернется? Она может уехать вместе с отцом. Ей так хотелось увидеть лицо матери, когда Джеймс Ли-Уиттингтон откроет дверь после стольких лет разлуки. Когда все ногти были обгрызены до крови, Дженна решила, что именно так она и поступит.

Когда Дженна сообщила Рембрандту, что отправится вместе с ним в Мидоувуд, тот смерил ее долгим тяжелым взглядом. Но потом улыбнулся и сказал, что ему приятна будет ее компания. Молодая женщина понимала, что нелепо чувствовать разочарование оттого, что отец не попытался ее убедить остаться, но ничего не могла с собой поделать. Она приняла это за молчаливое подтверждение того, что ее решение порвать отношения с Бренчем Макколи правильно.

Утром Дженна растянула губы в самой широкой улыбке, на какую только была способна, и, пританцовывая, спустилась в кухню, веселая и разговорчивая. Голубка помогала Мауре накрывать на стол. Дети уже заняли места, и Дженна слышала, как Сэл напевает что-то возле колонки, умываясь после работы в конюшне. Дженна прощебетала: