– Ты хочешь узнать правду?

– Ну разумеется, – возбужденно блеснули глаза девушки. Совсем еще дитя – обожает всевозможные тайны. Родись она пацаном, непременно отправилась бы искать клады.

– Что бы ты сказала, если бы я признался в том, что я маньяк-насильник и пришел в монастырь для того, чтобы покаяться и помолиться за невинно убиенные души? А теперь вот пришел и твой черед!

– Ты это серьезно? – Ее глаза почти округлились.

Герасим рассмеялся.

– Как легко заморочить головку хорошенькой девочке. И ты уже поверила?

Девичья рука, готовая мгновение назад ускользнуть с его бедра, задержалась, слегка утопив острые ногти в его кожу.

– Обманщик! Я так перепугалась!

Вспыхнувшее желание пронзило его. Желание было неудержимым и очень острым. Такое состояние он испытывал только в подростковом возрасте, когда невостребованная сперма лупила по мозгам.

Святой перевернулся, ухватив Настю за плечи, и почувствовал, как она раздвинула бедра, давая ему приладиться поосновательнее.

– Только не торопись, – закатила Настя глаза, – прошу тебя. Я хочу, чтобы это продолжалось долго. Я же знаю, как ты это умеешь.

Для Святого не было большего удовольствия, чем наблюдать за сладостными муками женщины. Он осторожно провел ладонью по животу Насти и увидел, как ее припухшие губы сложились в бутон. До настоящей радости далековато, еще предстоит как следует потрудиться, чтобы вырвать из ее горла благодарный крик радости. Но начало положено.

Настя, готовая к продолжению, чуть выгнула спину, губы ее разлепились, и послышался негромкий вздох. Так, уже лучше – пальцы Святого бережно отогнули складку кожи и проникли внутрь, заставив Настю содрогнуться. Герасим, словно пианист с абсолютным слухом, умело играл на ее теле, отыскивая все новые и новые чувствительные нотки. И наконец он добился желаемого – Настя задышала глубоко и часто.

– Я хочу тебя! – прохрипела она. – Возьми меня!

– Не торопись, детка! – пошевелил пальцами Герасим, чем исторг из груди девушки новый стон. – Еще не время.

Настя поморщилась, как будто бы отведала очень кислый плод, и капризно захныкала:

– Какой ты все-таки нехороший мальчик.

– Это ты напрасно, сейчас я докажу тебе обратное.

Вся она была у него на кончиках пальцев. Он ощущал себя маэстро, способным сыграть на таком тонком инструменте, как женское тело. Легкое движение указательного пальца, и она вздрогнула. Лицо ее при этом мученически исказилось. Но это была не гримаса боли, а радость надвигающейся разрядки. Теперь ее не интересовало, как наложен макияж, размазана ли по лицу губная помада и как уложены волосы. Все ее существо было отдано страсти. Теперь Настя была воплощением непосредственности – так могут выглядеть только животные, не обремененные никакими условностями. Обыкновенный всепоглощающий инстинкт.

Святой приник губами к ее губам и почувствовал, что Настя близка к тому, чтобы задохнуться от счастья. Пора! Кожа на бедрах была гладкой, упругой. Особенно нежна она была с внутренней стороны бедра, и Святой, неторопливо блуждая пальцами по закоулкам ее тела, не пропуская ни малейшей складки, поднимался все выше, заставляя ее вздрагивать и стонать. Затем он обнял ее за плечи, с минуту разглядывал ее лицо и наконец медленно вошел. Настя слегка откинула голову и чуть прикусила губу, а потом, обхватив его бедра ногами и крепко вцепившись ладонями в плечи, навязала ему свой ритм.

– Еще! Еще! Бери меня! Я твоя! – кричала Настя, не в силах совладать с собой. – Прошу тебя, только не останавливайся! Мне хорошо!

Герасим не в силах был оторваться от ее лица, которое то кривилось, словно от невыносимой боли, а то вдруг светлело и становилось по-детски счастливым. Вдруг она замерла, и Герасим почувствовал, как ее ногти вонзились ему в плечи, причинив боль, она вскрикнула от нахлынувшего наслаждения. Это продолжалось недолго, какие-то мгновения, но по ее лицу было видно, что в это время она находилась где-то очень далеко.

Затем объятия ее ослабели, Настя замерла, и он услышал жаркий шепот:

– Я люблю тебя, Герасим. Я еще никого так не любила, как тебя.

– А ты меня ни с кем не путаешь, детка?

– Господи, какие же вы все-таки, мужики, противные, – счастливо поморщилась Настя.

– Ладно, я пошутил. Не принимай мои слова близко к сердцу. Иногда я сам не понимаю, что говорю.

Раздавшийся звонок показался особенно резким, скорее всего потому, что его не ждали. Он бесцеремонно прервал их диалог, и на минуту в комнате воцарилось неприятное молчание.

Святой помрачнел, а Настя, по-своему оценив произошедшую в нем перемену, тревожно сказала:

– Я никого не жду.

Герасим натянуто улыбнулся:

– Не переживай, детка, это ко мне.

Герасим накинул на плечи рубашку, надел брюки и босиком зашлепал к двери. В дверной глазок Святой увидел стоящего за дверью мужчину крепкого вида. Минуты две он разглядывал его, а тот, осознавая, что является объектом изучения, не выказывал раздражения – абсолютная покорность судьбе. Даже голову слегка повернул, чтобы хозяин квартиры отчетливей изучил его профиль.

В нежданном госте Герасим узнал одного из телохранителей Пантелея.

– Подними руки, – приказал Святой.

Он уже давно взял за правило не доверять даже близким, понимая, что любая беспечность может стоить головы.

На губах мужчины появилась снисходительная улыбка, и руки послушно поползли вверх. В правой руке виднелся небольшой желтый пакет.

– Что в пакете? – не удержался от вопроса Герасим.

Ему были известны случаи, когда люди слепли и теряли кисти рук только потому, что вскрывали подобные пакеты. Не исключено, что в нем находится пластит, а его можно не только размазать по стенкам, но и свернуть в тоненькую трубочку. Однако от этого его мощность не уменьшается.

– Здесь фотографии, – и, предупреждая возможный вопрос, посланец Пантелея надорвал самый край конверта и вытащил из него несколько снимков. – Их просил передать Пантелей.

– Все ясно, – щелкнул Святой замком.

Нет более удачного момента для нападения на хозяина квартиры, чем те секунды, когда он открывает дверь. В эти мгновения он не видит своего гостя, и у того вполне достаточно времени не только вытащить пистолет, но и прицелиться.

Святой помнил об этом и на всякий случай сунул руку в карман, где у него лежал «вальтер». Движение не укрылось от гостя: уголки его губ слегка дрогнули в добродушной улыбке, и он как бы невзначай откинул полы куртки. Герасим увидел кожаную добротную кобуру, из которой торчала рукоять «беретты». Одного этого было достаточно, чтобы понять, что он имеет дело с человеком серьезным, который ценит не только безопасность своего шефа, но и свою личную. В то же время иметь такую игрушку считалось неким шиком, и ее мог позволить себе далеко не каждый – хотя бы даже потому, что большие габариты ствола заметны под любой одеждой. Следовательно, парень имел разрешение на подобную роскошь.