— Мистер Вернем, — вполне дружелюбно обратился он к Генри, — надеюсь, вы ни в чем не терпите недостатка?

— Благодарю вас, не терплю, в самом деле нет. — Вид у Вернема был довольно осовелый, но он еще мог выражаться связно. — Странно, однако, что вас заботит мое благополучие, — съязвил он. — Вижу, Родгар приструнил своих родственничков!

— Приговоренному полагается обильное угощение. — Син улыбнулся и добавил многозначительно:

— Напоследок.

Генри попытался возмущенно выпрямиться, но Бренд пригвоздил его к сиденью. Дальнейшая попытка бунта была прервана появлением графа Уолгрейва в сопровождении Линдли и двух рослых телохранителей. Следом за этой мрачной четверкой вошли Родгар и Форт. Вопреки присутствию Сина сердце Честити бешено забилось.

Небольшое помещение оказалось заполненным. Невзирая на это, граф образовал вокруг себя свободное пространство, словно имел неотъемлемое право держаться особняком. На сей раз при нем была трость черного дерева, даже на первый взгляд увесистая и прочная. Свое волнение он не показывал. Взгляд его скользнул по Честити, как по пустому месту. Это безмолвное оскорбление заставило ее стряхнуть страх. Она сняла маску, откинула капюшон домино и с вызовом подняла голову.

— Ну, Родгар? — осведомился граф, не скрывая нетерпения. — Когда же я наконец узнаю, о чем речь? Я удивлен — и, надо сказать, неприятно удивлен — тем, что у вас хватило дерзости вмешаться в мои семейные дела.

— Только потому, что наши генеалогические древа в скором времени переплетутся ветвями, — ответствовал маркиз, повернувшись от камина, у которого он непринужденно обогревал руки.

— Ха! — Уолгрейв надменно повел плечами. — Вы вольны считать эту бесстыжую потаскуху моим отпрыском, но я давно уже мысленно обрубил эту ветвь. Она мне не дочь!

Син сжал руку Честити, и она нашла в себе силы встретить неприязненный взгляд отца, который тут же перевел его на Вернема. Было очевидно, что Генри изнемогает от страха: утратив орудие шантажа, он был теперь совершенно беззащитен. Однако граф думал иначе — во взгляде его читалась некоторая настороженность. Человек крайне подозрительный, он не спешил записать Генри в беспомощные жертвы.

— Как желаете, милорд, — учтиво произнес Родгар. — Я лишь хотел оказать вам услугу во имя будущего родства. — Он взял понюшку табаку и самым изысканным образом чихнул. — Я даже готов настаивать на этой услуге… мое великодушие порой изумляет меня самого! Итак, насколько мне известно, мистер Вернем имеет то, что вас горячо интересует.

— Ах вот как, он имеет! — Граф злобно усмехнулся. — В таком случае я хотел бы сейчас же это получить.

— Сделайте одолжение, — сказал Родгар с широким жестом.

— Дьявольщина! Дьявольщина! — завопил Вернем, в очередной раз безуспешно пытавшийся вскочить с кресла. — У меня этого нет! Нет!

Уолгрейв, не слушая, внимательно изучал маркиза.

— Бойся Маллоренов, дары приносящих… — заметил он.

Честити понимала, отчего он так спокоен. Маллоренов было трое, и как раз три его приспешника могли выступить против них в случае необходимости: Линдли и два кряжистых наемника. Если вспомнить настроения Форта, на его лояльность лучше было не рассчитывать. Генри Вернем мог драться разве что за собственную шкуру, ну а она, Честети, в этой битве титанов могла только путаться под ногами.

— Мне нравится ваша осмотрительность, милорд, — объявил Родгар, взяв еще одну понюшку и смахнув с рукава крупинку табака. — Она говорит о врожденной мудрости. Надеюсь, мудрость не подведет вас и теперь. Дело в том, что меня не прельщает заполучить вместе с вашей дочерью пятно на свое имя.

— Пятно! — едко повторил Уолгрейв. — Как деликатно подано! Вы опрокинете на свое имя целый ковш нечистот!

— Отец! — не выдержал Форт, а Син вскочил на ноги.

— Я так и думал, что ты переметнешься на их сторону, — обратился граф к сыну. — И этот болван — мой наследник! Кого ты вздумал защищать? Если не Вернем, то Маллорен вволю побаловался с твоей беспутной сестрицей!

Все заговорили разом и на повышенных тонах.

— Спокойно, спокойно! — Родгар поднял руку, утихомиривая разгоревшиеся страсти, и повернулся к Генри. — Дорогой сэр, так вы в конечном счете ни в чем не повинны? Вы не обесчестили леди Честити, я правильно понимаю?

Вернем выглядел так, словно от страха мог в любую минуту лишиться рассудка. Взгляд его метался между каменным лицом Уолгрейва и рукой Сина на рукоятке шпаги.

— Я ничего не сделал, я ничего не сделал! Я к ней едва прикоснулся!

— Ах, я теперь ясно вижу, как все было… — Родгар доброжелательно улыбнулся ему. — Вы хотели пошутить, но шутка зашла слишком далеко, и репутация леди Честити пострадала. Как человек благородный, вы попросили ее руки.

— Да! Да! — обрадовался Генри. — Если леди Честити была невинна, когда я ложился к ней в постель, то таковой и осталась, когда я ее покинул!

— Что значит «если»? — прорычал Син, выхватил шпагу и ткнул ею почти в самые его глаза.

— Она была, была невинна! — залепетал Генри. — Это тот проклятый доктор, а не я! Уолгрейв заплатил ему, но это было уже потом, потом!

В комнате наступила мертвая тишина. Все взоры обратились к графу. Тот холодно пожал плечами:

— Надеюсь, вы не поверите болтовне насмерть перепуганного труса? А вы, Родгар, стремясь обелить эту закоренелую грешницу, только ставите себя в глупое положение. — Он обратил к Вернему взгляд, исполненный безмерного презрения. — Отдай документ, и я не убью тебя.

— У меня нет документа, клянусь!

— Что ж, придется разрывать тебя на части до тех пор, пока он не обнаружится.

Дверь открылась без стука. Все снова повернулись разом, словно притянутые за невидимые нити. Рука Сина со шпагой медленно опустилась.

Вновь прибывший оказался сутулым человеком в очках, с седыми висками. Он был роскошно одет, и Честити потребовалось некоторое время, чтобы узнать его. Но, узнав, она задохнулась от потрясения. Это был тот самый доктор.

— Доктор Мирабелл! — приветствовал его Родгар. — Милости прошу!

Гость обвел собравшихся взглядом, полным насмешки. Это был бы приятный человек, не будь линия его рта такой откровенно циничной. Прежде это не выражалось так явно.

— Вы ничего не хотите нам сообщить? — поощрил его маркиз.

— В течение двадцати лет я имел практику в Шефтсбе-ри. Находящийся здесь граф Уолгрейв однажды явился ко мне с поручением, что его дочь, леди Честити, хочет заручиться письменным свидетельством своей невинности. Он предложил щедро заплатить, если в процессе осмотра я сделаю одну манипуляцию. Как человек небогатый, я счел его предложение выгодным.

— И что же, леди Честити в самом деле была невинна?