Кучный, бородатый мужик с широкой спиной, рыхлым лицом и громоздкими, неуклюжими пальцами, перехватил этот взгляд. Он понял, что мы знаем о приближающейся группе поддержки и их, хозяев секретной локации, уже проиграли. Он понял, что если завяжется бой с группой Кули - а он завяжется по любому - мы не сможем оставить у себя в тылу хоть кого-нибудь из тех, в ком сомневаемся. Жаль, что мы сомневаемся в тех людях, в которых я бы совсем не хотел стрелять. Но в этом случае они - неминуемый расход.

Тик-так, пошла стрелка на моем внутреннем секундомере.

Существует некое правило: умные умирают первыми. Мужик только открыл рот, чтобы предупредить своих, как Бакун вскинул автомат и сдавил курок. Коротко протарахтел АК, пули прошили выпирающее над туго затянутым поясом брюхо. Мужик отлетел назад, раскинув руки и выронив обрез.

Бухта, среагировавший в тот же миг, шмальнул в другого, в красном, растянутом до колен свитере. Но мужик сумел предвидеть эту атаку и отскочил за ржавый трактор. Пули прошили ему лишь руку повыше плеча.

Закричали откуда-то женщины, их голоса доносились из-под земли. Заржали в стойле, забились по углам лошади. В лае зашлись собаки. Зашибись музычка.

Трофим кувыркнулся в сторону, когда краснощекий шарахнул в него из верхнего ствола своего "байкала".

- С-сучары-ы-ы!!! - завопил кто-то.

Я бросился на воз, дно в котором было устелено сеном. По мне выстрелили, казалось, сразу трое. Деревяный борт с одной стороны разлетелся в щепки. Краем глаза я успел увидеть, как Трофим поймал "байкал" краснощекого за ствол, предплечьем двинул тому по зубам. Выкрикнул что-то и Чирик, открыв по кому-то огонь из своего короткоствола. "Форт" у него, небось, такой же, как я отобрал у Шпыры. Попал меж лопаток тощему, длинновязому, развернувшемуся было в сторону открытых ворот.

Вой женщин усилился. Собаки рвались с цепей как бешеные. На земле лежали, раскинув широко руки, уже два трупа. Рафат подстрелил потенциального третьего. Тем не менее, тот, получивши пулю в плечо и шею, нырнул в курятник, вынудив пугливых птиц в ужасе покидать свой дом. Псевдоазиат без раздумий бросился вслед за ним. Что-то там загремело, как полка с посудой обвалилась, затарахтели пустые ведра и отборный мат.

Свалившись с той стороны телеги, я даже не ощутил, как обожгло бок - привык. Валерьич еще зашьет, когда узнает, ради чего я его предписания нарушил. Приземлившись в сухие конские лепешки, я включился в работу. К небольшому моему изумлению, мужики не вели себя как мишени в тире. Знать, точно готовились к такому раскладу: трое, отстреливаясь на ходу, метнулись к дверям в казарму, другой за вырытый посредь базы колодец прыгнул, еще двое к дровнице у бетонной стены шмыгнули, оттуда разрядили в сторону Бакуна сразу два ствола. А вот седьмой - мой клиент - за "уазик" ржавый, пригорюнившийся у крыльца казармы, забежал. Мне, лажащему на земле, ничего не стоило стрельнуть ему по ногам. Из трех пуль в цель попала одна, но и того хватило. Взвыв, ополченец упал целиком, и тогда я отправил в него сразу десяток. Это был первый раз за последние три года, когда я не испытал облегчения, пришив противника.

- Вали лысого, за телегой! - прокричали от казармы.

Один длинный ствол высунулся из проема дверей казармы. Я шмальнул туда еще до того, как кудрявый, чернобурый, усатый мужик по мне прицелился. Вскакиваю на ноги, добавляю еще. Пули дырявят дверь, со стены отваливаются куски штукатурки. Но отчаянный, он и не думает сдаваться. Дождавшись короткого таймаута, тут же палит в меня. Наугад, особо не прицеливаясь. Дробь откусила от телеги пристойный кусок щепок в том месте, где я прятался.

Я бросил взгляд ко входу в бункер. Переместиться бы туда. Но лучше подождать, чтоб не прихватить с собой пригоршню дроби в задницу. Трофимов, затащив краснощекого вглубь коридора, ввязался с ним в драку. Не хотел отпускать ствол "байкала", а потому и не мог применить свой "калаш". Краснощекий из-за своих габаритов и деревенской родословной, сказывающейся на нечувствительности к ударам по лицу, оказался нелегкой добычей даже для умелого спецназовца.

Я переметнулся в противоположную сторону, к накрытому куском брезентины потемневшему стогу сена. Хоть и понимал, что особо сухая трава дробь не задерживает, предпочел остаться там. Выглянул на секунду. Как раз встретился с кудрявым стволами. Выстрелили единым залпом, и оба почти не целясь. Рой дробинок прочесал стог, с неприятным слуху свистом пролетел над самой головой. С цокотом разбился о поросшую мхом плиту ангара.

- Аа-а-ать... сука... - из казармы. - Гниль, сука...

Выглядываю, став на колено. Попал, кажись. Ствол все еще торчит, но рука вымазана кровью, тяжелый сгусток потянулся с цевья.

- Киньте пушки - будете ж-жить! - крикнул Бакун, пустив короткую очередь по крышке колодца и не дав прячущемуся там молодомуселянину поднять головы.

- А х*й тебе! - ответили из-за угла сарая.

Тик-так...

Два ствола оттуда бабахнули. Бакун, который особо и не прятался, двигаясь как разудалый морской пехотинец - на полусогнутых и приложившись щекой к прикладу "калаша", - дал очередью в ответ.

Следующий заряд из ружья вместо сержанта достал сразу двух собак, что рвались с привязи. Одну подбросило вверх, словно током ударило, другая свалилась замертво. Захлебный лай сменился жалким скулежом.

Бакун, решив не играться в морского пехотинца, воспользовался укрытием: переместился за горку кирпичей, предназначенных для достройки этого самого сарая, присел там.

В это же время усатый парень с прыщавым лицом, прятавшийся за колодцем, выстрелил в перебегающего двор Чирика. Промахнулся, ясно же. Но решил переубедиться: высунулся над крышкой колодца больше необходимого, чтоб посмотреть - а вдруг, хоть ранил?

Критическая ошибка! - мог бы выдать его процессор, если б он у него был.

Тут же бахнул одиночный из-за кирпичей. Бакун отправил. В одночасье с виска парня тяжелым бордовым фонтаном брызнула кровь.

- Юрка! - со стороны дровни.

Я добавил по тому, что засел в казарме. В этот раз до упора. Пока в рожке не стало пусто. Сменил. Спасибо старлею, обеспечил запасом. Готов охотник. Вывалился на порог целиком, ружье бросил, повис с крыльца головой вниз. Правда, их туда вбежало трое, где-то два птенца еще засели.

Из-за дров выбежал мужик. Одного взгляда хватило - отец застреленного Бакуном пацана. В очах столько непростительной боли, столько желания не верить в произошедшее. Лицо скосило от слепой ненависти. Стрелял из помповика как от нечистой силы отбивался - пять выстрелов и все куда ни попадя. Не целился, он этими выстрелами просто выпросил у нас возможность добраться к телу сына. Я держал его на прицеле, но стрелять не спешил. Не спешил и Бакун, хоть туловище отца парня ему было видно так же четко, как квадрат на картине Малевича.

В коридоре бункера грянул ружейный выстрел.

Трофим?!!

- Трофим?! - кричу.