Гитлеровцы схватились за головы. Разумеется, они использовали весь свой опыт и все ресурсы для спасения попавших в беду. Манштейн опять сколачивал бронированные тараны, принялся прошибать коридор. Командующий окруженной группировкой генерал Штеммерман дергался пробиваться изнутри. Но войска 1-го Украинского фронта уплотняли внешний обвод окружения, 2-го Украинского – внутренний. Контратаки отражали, а неприятельскую территорию постепенно сжимали. За две недели она сузилась до пятачка в 10–15 км. Его простреливала наша тяжелая артиллерия, бомбила авиация. Геринг, как и под Сталинградом, пробовал снабжать окруженных по воздуху. Но поблизости расположились несколько советских истребительных полков, сшибали германские транспортники на подступах. Скопившиеся в мешке войска стали голодать, у них кончались горючее и боеприпасы.

Отчаянным рывком с внешней стороны вклинилась 1-я танковая дивизия СС, заняла плацдарм на р. Гнилой Тикич. Навстречу ей из последних сил рванула дивизия СС «Викинг», захватила село Шендеровку Друг до друга им оставалось всего несколько километров. Штеммерман в общем-то правильно рассудил – таких шансов больше не будет. Поднял все войска. Среди глубоких снегов пройти можно было только по дорогам, и в ночь на 17 февраля по ним вытянулись многокилометровые колонны. В голове поставили лучшие части, последнее топливо слили в баки нескольких танков, сам Штеммерман шагал с подчиненными пешком. Но и советское командование догадывалось – немцы готовятся к прорыву. Где именно будут пробиваться, вычислить было несложно.

К Шендеровке Конев стянул побольше артиллерии, минометов, в окрестных лесах расположил 5-й Донской казачий корпус и танковые части. Огромные колонны немцев двигались под покровом метели. Вывалились из мрака и снежных вихрей на советские окопы. Атаковали остервенело – возвращаться им было уже некуда, а сзади напирали новые толпы. Оборону продавили массой, но их стали расстреливать батареи, расставленные по соседним высотам, из леса появилась кавалерия, танки. Порядок нарушился, колонны перемешались. Некоторым повезло, проскочили через смертельный коридор к своим. Другие находили конец под снарядами, гусеницами, шашками. А тех, кто пытался прятаться по лесам, добивал жестокий мороз. Наутро дорога между деревнями Журжинцы и Почапинцы представляла собой жуткую картину – ее загромождали сплошные завалы трупов. Среди них отыскали и тело командующего, генерала Штеммермана. 18 тыс. человек насобирали в плен [98].

И даже попытки спасти Корсунь-Шевченковскую группировку обернулись для немцев новыми катастрофами. Ведь Манштейн выдергивал для этого дивизии с соседних участков. Южнее неприятель все еще удерживался на левом берегу Днепра, не желал отдавать Никополь и Кривой Рог с бесценными месторождениями марганца и железной руды, цеплялся за надежды восстановить сообщение с Крымом. С севера, со стороны Запорожья, над этим районом нависал 3-й Украинский фронт Малиновского. С юга и востока вытянулся 4-й Украинский фронт Толбухина. Когда неприятель забрал отсюда ряд соединений, в том числе танковых, они воспользовались.

30 января оба фронта перешли в наступление. 3-й Украинский перехитрил врага. Малиновский начал атаки в направлении Кривого Рога. Направлял сюда технику, большое количество грузов. Этот участок усиленно обрабатывала фронтовая артиллерия. Немцы поверили, подтянули сюда последний резерв, две танковых дивизии. Но основная группировка Малиновского, две армии с механизированным корпусом, обрушилась на врага на другом направлении, на Апостолово, мощным рывком преодолела германскую оборону. Манштейн понял, что дело совсем худо. Развернул назад соединения, ушедшие на выручку Штеммерману. Но было уже поздно. Войска 3-го Украинского углубляли прорыв, одну за другой перехватывали дороги в тыл.

2 февраля стало ясно: назревает катастрофа еще и похлеще, чем под Корсунем-Шевченковским. Ведь 6-я германская армия оставалась за Днепром! Отрежут – и конец. Возвращенные танковые дивизии бросили в контратаки. Они несли страшные потери, снежная степь чадила горящими машинами. Такой ценой удерживались дороги, по которым с плацдарма выводили 6-ю армию. Но на переправах через Днепр царил кромешный ад. Отступающие войска забили все подступы к мостам и паромам. А советская авиация налетала беспрестанно, бомбила и расстреливала их. Возникали чудовищные пробки из полыхающих машин, повозок. Немецкие солдаты сбивались в толпы, мечущиеся в диком ужасе. На плацдарме побросали все тяжелое вооружение, автотранспорт. Но и за Днепром продолжалось бегство. 8 февраля немцы оставили Никополь, оставили и Кривой Рог. Разгромленными оказались 12 дивизий, потери превысили 40 тыс. человек.

Резкие перемены обозначились и в северо-западных районах Украины. В те же самые дни, когда армии левого крыла 1-го Украинского фронта удерживали окружение под Корсунем-Шевченковским, было приказано перейти в наступление правому крылу этого фронта – отвлечь на себя противника. Но выдергивания и переброски вражеских контингентов сказались здесь в полной мере. Наши воины неожиданно встретили весьма слабое сопротивление, опрокинули немцев. В прорыв вошли два гвардейских кавалерийских корпуса, 1-й и 6-й. Перед ними лежали дебри Полесья, а там фронта вообще не было – глухомань, болота, гарнизоны только по городишкам и деревням. Но болота замерзли, кони обходили укрепленные пункты без дорог. Корпуса двигались по 40–50 км в день, а враг даже не подозревал о них. Лавина конницы очутилась в тылу у германских частей, готовившихся оборонять Ровно и Луцк. Свалилась, будто снег на голову, с ходу овладела обоими городами.

Конечно, и наши войска несли потери. На площадях освобожденных городов, за околицами сел оставались скромные пирамидки со звездочками. Война не щадила даже командующих фронтами. Один из лучших советских полководцев, Николай Федорович Ватутин, по дороге из 13-й в 60-ю армии случайно нарвался на отряд бандеровцев. Они обстреляли появившиеся машины, Ватутин был тяжело ранен. Его лечили лучшие врачи, генерал шел на поправку. Но в рану попала инфекция, началась гангрена. Спасти его не удалось. Представитель Ставки Жуков отлично знал обстановку и временно принял командование 1-м Украинским – чтобы смена командующего не задержала продолжающихся операций и не повлияла не них.

Положение складывалось чрезвычайно выгодное, назревало еще одно стратегическое окружение. Прорыв наших войск на Луцк и Ровно охватывал с севера всю германскую группу армий «Юг». И как раз здесь, под Луцком и Ровно, быстро сосредоточили ударную группировку из двух танковых и двух общевойсковых армий. 4 марта она врезалась в боевые порядки немцев, еще не оправившихся после прошлых поражений. Стала продвигаться с севера на юг – к Тернополю, Проскурову. Однако и Гитлер уже отдавал себе отчет: дело на Украине пахнет полным разгромом. Сюда уже спешным порядком перегоняли резервы откуда только можно: из Франции, Италии, Югославии, Венгрии. По-прежнему играл огромную роль промышленный потенциал всей Европы. Из танкистов, выписанных из госпиталей, из наскоро добавленных к ним пополнений в короткие сроки реанимировались бронированные соединения.

Манштейн не стал распределять прибывающие к нему резервы для затыкания прорех. Он в который раз формировал кулак для контрудара. Получилось внушительно – 9 танковых и 6 пехотных дивизий. Стальная армада столкнулась с нашими танковыми армиями, давила попавшуюся на пути пехоту. Наше командование, в общем-то, ожидало контрудара, но его масштабы и мощь превзошли все прогнозы. В войска полетели приказы Жукова приостановить наступление, отразить немцев в обороне. Снова окапывались, снова ловили в артиллерийские прицелы наползающие стальные коробки. А эти коробки с бегущими следом автоматчиками покрывали уродливой россыпью все горизонты, наполняли воздух лязгом и грохотом. Драка была упорной с обеих сторон. В 1-й танковой армии Катукова почти полностью погибли два полка самоходок. Для расследования столь серьезных потерь приехал сам Жуков. Но командующий армией пригласил его взглянуть на поле, усеянное обломками немецких танков, и у Георгия Константиновича больше не возникло ни одного вопроса [57].