До сих пор именно так и было. Несмотря на то что беженцы начали возвращаться на территорию Мусульманско-Хорватской Федерации, власти Сербской Республики были полны решимости не допустить возврата национальных меньшинств в места, откуда их когда-то изгнали. Таким образом, из 715 тысяч вернувшихся беженцев 80 % оказались в Федерации и только 20 % — на подконтрольных сербам территориях[233]. Иногда можно услышать, что эти цифры ничего не значат. «Нельзя заставить людей жить вместе, если они не хотят этого» — так обычно говорят. Во многом это справедливо. Однако недопустимо, когда людям, которые хотят вернуться, не дают этого сделать.

На деле положение намного хуже. Хотя годы войны наверняка оставят глубокий и неизгладимый след, Босния, в которой отсутствует тесное переплетение верований и этническое единство, относится к числу стран, способных взорваться вновь. Я не отношу себя к тем, кто видит нашу цель в Боснии в создании некоего идеального мультикультурного государства. Вместе с тем я уверена, что политические конструкции, опирающиеся на насилие, шантаж и воровство, в конце концов разваливаются — и поделом.

Другим важным условием принятия дейтонского квазиделения Боснии-Герцеговины был арест военных преступников. Здесь заметного прогресса пока что нет. Правда, чуть ли не половина тех, кому было предъявлено публичное обвинение, уже попали в Гаагу. В то же время самые отпетые преступники, в частности Радован Караджич и Ратко Младич, как я уже писала, все еще на свободе. Хотя в Боснии находится 20-тысячный контингент военнослужащих под командованием НАТО, некоторые секторы, особенно французский, — настоящий рай для негодяев. Конечно, давно пора привлечь к суду в Гааге Милошевича как инициатора столь масштабной трагедии. Но все же трибуналу лучше бы сосредоточиться на аресте и осуждении тех, кому уже предъявлено обвинение, а не заниматься делами второстепенных действующих лиц. В результате решительных и согласованных действий всех заинтересованных лиц в отношении главных виновников должно быть начато расследование, ибо, покуда они гуляют на свободе, не может быть и речи о возврате к нормальной жизни.

Сегодня раздается довольно много призывов пересмотреть Дейтонское соглашение. Это может означать одно из двух. Прежде всего, в этом видится предлог для того, чтобы отказаться от прошлых обязательств, перекроить карты и подготовиться к быстрому выводу войск западных стран. Это, вероятно, повлечет за собой признание Сербской Республики как этнически чистого мини-государства или даже этнически очищенной составной части Сербии. Подобное вознаграждение агрессора и наказание жертвы выглядело бы предосудительно с моральной точки зрения.

Это неразумно и с точки зрения политической, поскольку открывает зеленый свет очередной попытке хорватов создать в Герцеговине свое этнически чистое мини-государство, что приведет к конфликту и возможности создания не имеющего выхода к морю, экономически нежизнеспособного, радикального мусульманского государства. Подобная перспектива вряд ли кого обрадует. Как случалось уже неоднократно, ошибка неизбежно ударит по интересам Запада.

С другой стороны, пересмотр условий Дейтона вполне может вылиться в серьезную попытку заставить руководство Сербской Республики принять назад тех, кого изгнали их предшественники. Боснийских сербов можно поставить перед альтернативой: если они не обеспечат возвращения беженцев, то потеряют право на свою автономию. А правительство в Белграде следует предупредить, чтобы оно не рассчитывало на помощь Запада до тех пор, пока боснийские сербы не выполнят своих обязательств.

Если боснийские сербы убедятся в серьезности намерений Запада, угроза потери автономии заставит их пойти навстречу нашим требованиям. Это же сделает и Белград, который всегда имел значительно большее влияние на руководство боснийских сербов, чем открыто признавал. Уход со сцены Милошевича и его друзей сделает план более реальным.

Я убеждена в том, что сейчас как никогда необходимо еще одно последнее и решительное усилие. Не стоит сомневаться в том, что оставшиеся сербские экстремисты будут сопротивляться изо всех сил. Но мира не добиться до тех пор, пока над ними не будет одержан верх. Только после их поражения международное сообщество сможет постепенно сократить военное присутствие и, в конце концов, отказаться от него. Необходимо создать широкую социальную и политическую основу для мира, после чего предоставить местным жителям возможность реализовать его. Для этого мы должны укрепить военную силу правительства в Сараево и сделать его способным противостоять новым угрозам. Еще не поздно дать шанс Боснии и ее народам.

Из сказанного я делаю следующие выводы:

Уход из Боснии после стольких страданий и усилий не имеет морального оправдания и неразумен политически.

Дейтонское соглашение необходимо использовать таким образом, чтобы сохранить Боснию как единое государство, субъекты которого имеют широкие полномочия, а также обеспечить беженцам возможность вернуться в свои жилища.

В то же время мы должны реально смотреть на вещи. Не следует заниматься строительством государства-утопии. Наша цель — создать широкую основу для мира и стабильности и передать власть местным демократическим силам.

Пришло время предпринять последнее энергичное усилие, которое позволит добиться этого.

Во время посещения Загреба в сентябре 1998 года я выступила с лекцией, в которой были такие слова: «террор и притеснения, которые прекратились в Хорватии и даже Боснии, переместились сейчас в Косово, где сторонники этнической чистоты вновь занимаются своей работой. Где и когда прекратится это безумие?»[234]

Сегодня нам это уже известно. Запад наконец взялся за Милошевича, и тот не выдержал. Я много раз критически высказывалась по поводу того, как ведется косовская кампания, однако, по моему глубокому убеждению, это справедливая и необходимая война, а премьер-министр Тони Блэр, в адрес которого неоднократно звучала критика с моей стороны, на этот раз продемонстрировал настоящую решительность.

Стоит только появиться сомнениям в том, что кампания НАТО приведет к успеху, как тут же из всех щелей выползают критики. Поскольку некоторые из них принадлежат к правому политическому крылу, я сочла необходимым публично объявить о своей поддержке, которая уже была выражена г-ну Блэру частным образом. В другой своей речи, произнесенной на обеде в ознаменование двенадцатой годовщины с момента моего избрания на пост премьер-министра, я объяснила, почему операция в Косово должна быть доведена до конца.

Я призвала тех, кто пребывал в нерешительности по поводу кампании, обратить внимание на неприемлемость последствий бездействия. Не следовало забывать, что Слободан Милошевич — это не мелкий головорез местного масштаба. Он планировал использовать потоки беженцев из Косово для дестабилизации обстановки в соседних с Сербией государствах и ослабления своих противников, т. е. сделать то, что уже неоднократно проделывалось в других государствах бывшей Югославии. Соседние страны были просто не в состоянии принять два миллиона изгнанных этнических албанцев, не подвергая себя риску взрыва, в который могли втянуться Греция и даже Турция — страны, входящие в НАТО. Это, несомненно, чрезвычайно весомые стратегические факторы, но существовал еще и моральный аспект. Я показала, что режим Милошевича опирается на идеологию геноцида и представляет собой подлинно чудовищное зло. В заключение было сказано: «Для сомнений здесь нет места — эта война должна быть выиграна… Я уверена, народ Великобритании готов довести ее до конца, он знает, что наше дело правое»)[235].