Когда события стали принимать другой оборот, Слободан Милошевич решил, что пришло время для переговоров. «Большая Сербия» практически достигла своих мыслимых пределов. Милошевич, помимо прочего, должен был знать, что плохо организованные банды, которые контролировали так называемую Сербскую Краину в Хорватии и боснийскую Сербскую Республику, были вовсе не так сильны, как представлялось Западу[231]. Поэтому летом 1994 года он постарался склонить боснийских сербов к принятию плана раздела Боснии, выгодного сербам, которым отходило 49 % страны, в то время как Мусульманско-Хорватская Федерация получала оставшийся 51 % территории.

Боснийские же сербы, которые чувствовали себя довольно уверенно и не обращали внимания на угрозы Запада, не только отказались от соглашения, но и предприняли новые наступления. НАТО нанесло воздушные удары. Сербы в ответ захватили в плен более 400 международных миротворцев. Последствия прошлых ошибок стали очевидными как никогда. Военнослужащие вооруженных сил Запада в Боснии были теперь не активом, а пассивом, поскольку превратились в потенциальных заложников.

В 1995 году наступило время решительных действий. В мае хорватская армия восстановила контроль над захваченной ранее сербами Западной Славонией. В отместку сербы подвергли Загреб ракетному обстрелу, в результате которого шесть мирных граждан погибли, а 200 получили ранения. Быстрый успех хорватов, однако, наглядно продемонстрировал всю слабость сербских мятежников, оккупировавших Хорватию. Сербы в Боснии приняли на вооружение тактику своих хорватских собратьев и стали нападать на гражданские объекты. Так, в июне они усилили артиллерийские обстрелы Сараево и, что хуже, в июле захватили Сребреницу, так называемый «островок безопасности» ООН. Для Запада это был, пожалуй, самый унизительный и позорный эпизод кризиса. Для мусульман, живших в городе, это означало экспроприацию и изгнание, а для семи тысяч из них — смерть.

О том, что произошло дальше, писали много раз. Хорватия при поддержке со стороны боснийской армии, по большей части мусульманской, и вооруженных формирований боснийских хорватов сделала то, на что в течение четырех долгих и позорных лет не могло решиться международное сообщество. Она вместе со своими союзниками отбила у сербов значительную часть своей территории и в результате победы создала условия хотя бы для частичного возврата мира и порядка. Хорватская армия взяла 4 августа город Книн и прямо-таки пронеслась по Краине. Ввиду недостатка тяжелого вооружения из-за дурацкого эмбарго мусульманам не удалось добиться такого же успеха. Но факт остается фактом: не вмешайся Запад, лидеры которого, как всегда, постарались не допустить полной победы, крупнейшие боснийские города, находящиеся в руках сербов, Баня и Лука, были бы также освобождены. Это позволило бы спасти Боснию как страну, в которой различные этнические общины могли жить вместе под руководством Демократически избранной центральной власти. Баня и Лука, надо заметить, были местом массированных этнических чисток, где сербы сжигали ненавистные им мечети и католические церкви — все то, что могло напомнить о много конфессиональном и многонациональном прошлом. Если какие города и заслуживали освобождения от сторонников этнической чистоты, так это Баня и Лука.

Даже справедливые войны не обходятся, особенно после стольких лет жестокости и насилия, без жертв со стороны гражданского населения. Теперь в их число попали сербы, которые бежали из вновь освобожденных районов, опасаясь возмездия. Некоторые были, без всякого сомнения, запуганы. Многие верили россказням своих лидеров о надвигающейся угрозе массовой резни. В Краине действительно отмечались случаи убийства, грабежей и поджогов со стороны вернувшихся хорватов.

Вместе с тем эти заслуживающие осуждения инциденты вовсе не умаляют значения победы хорватов и боснийцев над сербами в 1995 году для региона, как, впрочем, и для Запада. Без этой победы геноцид на Балканах и унижение Запада, несомненно, продолжались бы. Предпринимаемые некоторыми попытки поставить на одну доску операцию по возврату хорватской территории и предшествующую ей агрессию со стороны сербов нельзя назвать иначе как издевательством.

Воздушные удары НАТО по артиллерийским позициям сербов вокруг Сараево в тот момент ощутимо поддерживали вооруженные силы хорватов и мусульман. Опровергая мудреные обоснования, которыми нас пичкают военные источники, такое взаимодействие показало, что воздушные налеты могут быть эффективными и без крупномасштабного ввода сухопутных войск. Решение задач на земле вполне можно возложить на местные, а не международные вооруженные силы, конечно если те вооружены должным образом. Чтобы кто-нибудь не подумал, будто я сужу задним числом, приведу мои же слова, сказанные за три года до этого события:

Некоторые утверждают, что Запад ничего не может сделать без втягивания в конфликт по образцу Вьетнама или Ливана и значительных потерь. Это, с одной стороны, паникерство, а с другой — оправдание собственной медлительности. Существует огромная разница между полномасштабным наземным вторжением, как во время «бури в пустыне», и целым набором форм военного вмешательства — от отмены эмбарго на поставку оружия в Боснию до вооружения боснийской армии и непосредственных ударов по военным объектам и средствам связи.

Я настаивала на том, что в случае поддержки агрессии боснийских сербов со стороны самой Сербии мы должны:

…предпринять военную акцию, включая авиационные бомбардировки мостов через реку Дрина, связывающих Боснию и Сербию, военного транспорта, огневых позиций вокруг [осажденных] Сараево и Горажде, военных складов и других объектов, используемых в военных целях. Нужно ясно показать, что, хотя мы и не воюем против сербского народа, атаке могут подвергнуться даже объекты на сербской стороне границы, если они имеют большое значение с военной точки зрения[232].

События 1995 года показывают, что подобная тактика вполне работоспособна. Тем не менее мои предложения были реализованы на практике лишь на поздней стадии косовской кампании в 1999 году, да и то не в полной мере.

Дейтонское соглашение, подписанное осенью 1995 года, до сих пор составляет основу, на которой Босния функционирует — или не функционирует. Как и во всех предыдущих планах раздела, в нем уделяется слишком много внимания (ныне побежденным) боснийским сербам, которые были главной причиной проблемы. Сербы получили право на создание автономного образования, известного как Сербская Республика (Република Српска). Оно должно составлять часть Боснии-Герцеговины. Однако названия его институтов выдают замысел авторов соглашения: поскольку сербское образование называется «республикой» Босния-Герцеговина не может носить тот же титул.

Дейтонский документ чрезвычайно детализирован, что очень показательно. При его подготовке учитывались различные и нередко противоположные устремления и трения. Мусульмане подчеркивали аспекты, которые укрепляли и территориальное, и институциональное единство государства. Сербы, и в меньшей степени хорваты, упирали на то, что имело отношение к местной власти. Принципиальной частью соглашения была гарантия обеспечения возврата беженцев в свои дома. Без этого положения Дейтон означал бы раздел страны и победу сторонников этнических чисток и их спонсоров из Белграда.