И что очень важно для моих целей, поведение женщины было оценено как более рискованное, чем поведение мужчины, при прочих равных условиях (то есть при фиксировании причин, по которым они ушли, на какое время, возраста детей и т. д.) (Thomas, Stanford, and Sarnecka 2016).

Эти результаты, безусловно, предварительные (на момент написания статьи - август 2016 г.), и предстоит еще много работы, в частности, по изучению влияния пола (как признают исследователи). Тем не менее, они объясняют многое, что требует объяснения. Естественно выдвинуть гипотезу о примерно следующем механизме: мы видим, как люди делают что-то, что кажется нам морально лучшим или худшим, например, более или менее достойным возмущения, морального отвращения или негодования. Затем мы сопоставляем описание того, что они сделали, например, насколько рискованными были их действия, с предшествующей интенсивностью и валентностью наших спонтанных моральных реакций. Такие моральные реакции или суждения о человеке могут, следовательно, быть значительным фактором в том, как мы рассматриваем или описываем его действия на, как предполагается, чисто фактическом, неморальном уровне. Конечно, можно было бы надеяться на обратное - что мы оцениваем внеморальные факты и только потом выносим моральное суждение об их действиях.

Теперь рассмотрим предрассудки в отношении женщин, занимающих определенные социальные позиции - тех, кто стремится к властным позициям с мужским кодом, как, например, в политике. Частично это может быть моральное предубеждение в соответствии с широко отмененными, но еще не исчезнувшими гендерными общественными нравами. Такие люди, как Хиллари Клинтон, часто оказываются в моральной роли узурпатора. И это неудивительно (что, конечно, не означает, что оправданно); она угрожает занять историческое место мужчин или украсть их гром. Если она победит, то игра будет подстроена. Она не могла выиграть ее честно. А ее поведение и она сама кажутся небрежными, сомнительными и кривыми (так продолжается мысль).

Женщины, занимающие беспрецедентные позиции в политике или находящиеся на их пороге, также склонны восприниматься как нарушительницы правил. Им не стоит доверять в том, что они останутся в строю или будут соблюдать закон и порядок. Такое восприятие вполне объяснимо, поскольку оно не столько безосновательно, сколько несостоятельно: эти женщины нарушают правила несправедливой патриархальной системы, которая все еще находится в процессе демонтажа. Такая женщина, как Клинтон, нарушала правила; она выходила из строя по отношению к номинально устаревшей, но укоренившейся социальной иерархии, в которой только мужчины могли претендовать на высший политический пост. А от женщин ожидалось, что они будут подчиняться и поддерживать их, а не конкурировать с ними. Поэтому ее отступление от этой роли может показаться изменой или предательством, и на него реагируют как с недоумением, так и с недоумением, как с угрозой, так и с угрозой (вспомним предисловие).

В связи с этим женщина, не сделавшая ничего плохого в моральной и социальной реальности (т. е. относительно справедливых и эгалитарных стандартов), может быть подвергнута моральным подозрениям и смятению за нарушение предписаний патриархального свода правил. И тогда ее поведение может быть оценено как опасное, подозрительное, рискованное или обманчивое, в соответствии с уже вынесенными моральными вердиктами. Последние суждения подталкивают первые, а не наоборот. Просто кажется, что она что-то замышляет, а что именно - вопрос для открытия или изобретения.

Теоретически это может быть очень хорошо, как умозрительная гипотеза, но (как) это работает на практике? Есть ли доказательства того, что это действительно происходит?

Я так считаю. Возьмите множество новостей о том, что сотрудники Хиллари уничтожили ее электронные устройства и что это может означать. Возьмите - опять же, для примера вне политики - подозрения, которым подверглась Элис Гофман, когда она сожгла свои полевые заметки после публикации On the Run (2014). Впоследствии многочисленные эксперты и ученые обвинили ее в том, что она сфабриковала большую часть своего исследования, причем на таких тонких основаниях, как тот факт, что она задокументировала неправомерные действия полиции, о которых друг-адвокат автора в соответствующем городе (Филадельфии), как оказалось, не слышал. Многочисленные другие обвинения бросают длинную тень на достижения Гофмана. Были и обвинения в академических нарушениях, и даже фантастическая попытка предъявить ей обвинение в заговоре с целью совершения убийства. Это было сделано за яркий рассказ о том, как после убийства общего близкого друга она ненадолго погрузилась в фантазии о мести.15

Но разве не справедливо проявлять подозрительность, когда кто-то уничтожает улики, как это сделали Клинтон и Гофман? Нет; это была совершенно стандартная практика в соответствующих областях. Приведенное выше описание - и связанное с ним изображение, на котором запечатлено торопливое избавление от ежевики, как будто это труп в фильме, - тенденциозно и вводит в заблуждение. В случае с сотрудниками Клинтона они не уничтожали улики; они следовали протоколу защиты секретной информации. И Гофман точно так же следовал лучшим этнографическим практикам.

Когда мужчины совершают такие поступки, это не бросается в глаза и, следовательно, остается незамеченным. Но когда женщина, вторгаясь на территорию мужчины, делает то же самое, ее действия - и она сама - могут показаться обманчивыми или небрежными.

Вспомните замечание тогдашнего директора ФБР Джеймса Коми о том, что Клинтон была "крайне небрежна" в обращении со своей электронной почтой и что она подвергала американский народ серьезному риску со стороны "враждебных субъектов" во время своих зарубежных поездок. Как само описание, так и его последующее восприятие были явно раздуты. Мысль о том, что Клинтон была настолько беспечна по сравнению с другими политиками, похоже, продиктована негласным моральным суждением, предварительной убежденностью в ее виновности, а не беспристрастной оценкой доказательств.

Несколько похожий эпизод произошел в Австралии, когда Джулия Гиллард предстала перед судом по сфабрикованным обвинениям в коррупции, выдвинутым около двадцати лет назад, после того как она была смещена с поста премьер-министра Австралии. Обвинения ни к чему не привели, и многие сочли их охотой на ведьм, которую вел ее давний соперник, тогдашний премьер-министр Тони Эбботт (вдохновитель ее "речи о женоненавистничестве", о которой говорится в главе 3 ). Тем не менее Гиллард сочли не только проявившей "промах в суждениях", но и показавшейся "уклончивой", "чрезмерной, вынужденной", даже "драматичной и злой" при даче показаний. По мнению комиссара, несмотря на то, что она была "прекрасным свидетелем" в материальном плане, "в ее поведении присутствовал элемент актерства... подача не удалась".16

Когда речь зашла о неоднозначных высказываниях Берни Сандерса о том, что Клинтон не имеет квалификации, он приписал ей "плохое суждение", имея в виду ее голосование за войну в Ираке. И Трамп неоднократно повторял эту фразу во время последующих дебатов с Клинтон. Вице-президент Дональда Трампа, Майк Пенс,