Тишину нарушали лишь низкий рев двигателя и свист шин на все еще скользкой дороге, хотя дождь уже прекратился. Конечно, это было ужасно неуместно, но секунду-другую Торн уже подумывал включить магнитофон, поскольку атмосфера в салоне автомобиля накалялась с каждой минутой и каждым километром.

Он задавался вопросом: а каковы, интересно, музыкальные пристрастия у Тони Маллена? Этот банальный вопрос наконец-то отвлек Торна от темных мыслей, роящихся в его мозгу. Он подумал о Тони Маллене, который остался ждать дома. Он уже успел позвонить Джезмонду или другим своим высокопоставленным друзьям? И что, Господи, он им скажет, если позвонит?

Стрелка спидометра зашкаливала за сто десять, и Торн надеялся, что хертфордширские патрульные далеко отсюда.

— Вы считаете, что я не должна была молчать? — внезапно спросила она.

Торн сконцентрировался на габаритных фонарях едущего впереди автомобиля.

— Да, черт возьми!

— Я пыталась защитить Люка.

— Вы сами-то слышите, как смешно это звучит?

— Наплевать.

— Оно и видно…

— Я знала, что он ничего ему не сделает.

— И до сих пор так считаете?

Она колебалась.

— И вы продолжаете считать, что эти ваши секреты не имеют ничего общего с Сарой Хенли? Вы понимаете, что, если бы правда выплыла наружу, у вас были бы такие же проблемы с законом, как и у него?

Она ответила не сразу.

— Он сказал, что мы оба сядем за решетку.

— Понятно. Обернул на вас же ваши дурацкие угрозы, да?

Она закрыла глаза.

— Да.

Торн удовлетворенно проворчал:

— А в тюрьму вы не хотели…

— Он спрашивал меня, каково это — жить без сына, — сказала она. Ее голос треснул, а на лице была написана непреклонность, когда Торн взглянул на свою пассажирку. — Он спросил меня, что бы я почувствовала, если бы потеряла их обоих. Если бы провела — сколько бы там дали? — лет за решеткой, а они выросли бы без меня.

Она поправила на груди ремень безопасности.

— Нет, в тюрьму я не хотела.

— Это не оправдание, — ответил Торн. — Вы же сами признались, что не знаете, что происходит у этого человека в голове. Вы боялись, что он потерял над собой контроль.

— Я разговаривала с ним, — оправдывалась Мэгги. — Пыталась его успокоить, если хотите, утешить. Но все это ради Люка…

Торна вдруг как громом поразило, Мэгги Маллен даже отшатнулась от него, прижалась к двери, когда он вновь посмотрел на нее.

— Что вы рассказали ему о расследовании?

Ее молчание было красноречивым ответом.

— Вы сообщили ему, что мы обнаружили отпечатки пальцев, да? Что у нас есть отпечатки Конрада Аллена на видеокассете? Что мы вот-вот установим адрес?

— Я думала, он остановится, когда узнает, что полиция вышла на след. Я хотела, чтобы он сдался.

— А как же Кэтлин Бристоу? — Торн не только ей, но и себе задавал этот вопрос, прокручивая в голове события в хронологическом порядке, расставляя все на свои места. Кэтлин Бристоу убили до того или после, как допросили ее убийцу? — Он знал, что мы собираемся с ним побеседовать, да? Вы рассказали ему, что мы интересуемся Грантом Фристоуном, опрашиваем всех членов комитета…

— В любом случае это бы выплыло наружу, — ответила она. — Я имею в виду то, что произошло. Я думала, что, если смогу его убедить, он вернет мне Люка.

— Вы ошиблись. — Торн до пола вдавил педаль газа, сжал руль. — Он убил ее точно так же, как убил Конрада Аллена и Аманду Тиккел. И мне кажется, все три смерти — на вашей совести!

— Прошу вас…

— Еще три смерти.

Она отвернулась. Прижалась лбом к окну.

— Чем бы вы ни руководствовались в своих действиях — вы надавили на все кнопки.

— Я этого не хотела.

— Надеюсь, Люк жив. Цел и невредим — на это я надеюсь больше всего. Но если это не так…

Она застонала, голова соскользнула по стеклу.

— Наверное, вы это заслужили.

Торн продолжал вести машину. Они проехали мимо Велхем Грин и Хетфилда, мимо поворота на Сент-Олбан, куда они неоднократно ездили с отцом.

Мокрая дорога длинной, пустынной тишиной распласталась под колесами машины.

Не поворачиваясь, Мэгги Маллен произнесла:

— Когда мы ушли, Сара была уже мертва. Она потеряла слишком много крови.

Торну показалось, что это прозвучало как жалкая отговорка. Он чувствовал оцепенение, равнодушие, даже отдаленно не напоминающее сочувствие. Зная, что может их ожидать, когда они достигнут цели, он подумал, что, возможно, оно и к лучшему.

— Понятно. Вы смотрели, как она умирает.

Сразу за Велвин-гарден-сити они свернули с главной магистрали. До этого места дорогу она помнила, дальше — очень смутно. Какие-то отрывочные воспоминания о деревне, куда им необходимо было попасть, — большой дом на окраине, церковь — не более того.

Через пять минут перед глазами предстала совсем другая картина.

Исчезли фонари, а сама дорога стала значительно уже, превратившись из дороги «А» в дорогу «В»[36]с высокими заборами по обеим сторонам. Тут едва могли разъехаться два автомобиля.

Торн продолжал гнать так быстро, как позволяла дорога, фары дальнего света прорезали черноту, окутавшую все впереди.

Они медленно проехали деревеньку под названием Кодикот: домики в стиле Тюдор, пабы, зелень. Мэгги Маллен отчаянно вглядывалась в темноту, пытаясь найти некую подсказку, что они приехали туда, куда нужно. Проехав деревушку, Торн надавил на газ, промчался мимо знака, на котором была написана благодарность за аккуратную езду, и нырнул назад в темный лабиринт дорог, которые связывали деревушки, расположенные в паре километров друг от друга.

Он выругался и переключился на ближний свет, когда из-за угла показалась другая машина, которая оттеснила их «мерседес» на обочину. Он попытался разглядеть водителя, когда машина проносилась мимо них, но ничего не увидел. Когда он вновь переключился на дальний свет, фары вырвали из темноты что-то блестящее метрах в сорока от них.

— Эти сельские дороги, блин, все одинаковые, — высказала недовольство Мэгги Маллен.

Они проехали по Кимптону и Питерс-грину. Остановились и развернулись, когда оказались в паре километров от Лутонского аэропорта и увидели знак, который указывал, что они въезжают в Белтфордшир. Опять поехали на север, мимо Уитвелла, переправились через речку Маран и въехали в деревушку Сент-Полз-Уолден.