Поскольку его положение еще было прочным, военная комиссия попыталась выйти из затруднения советом передать решение в подкомиссию, состоявшую из Эдварда Грэя, лорда Керзона и Остина Чемберлена. В подкомиссии Грэй обычно придерживался той точки зрения, что отклонять официальное мнение военного ведомства является нежелательным. Но сознание опасности положения в Аравии и возможных последствий пересилило сомнения двух других министров. После продолжительного обсуждения вопроса, которое Робертсон нашел «весьма неприятным», ему было предложено доложить, какие силы потребуются для того, чтобы удержать Рабуг от возможного наступления турок. Он нехотя согласился это сделать, хотя и добавил в виде предостережения, что «я никогда не смогу заставить себя подписать приказ об использовании английских войск для задуманных целей». Это являлось нескрываемой угрозой выйти в отставку, если только его стратегические замыслы будут принесены в угоду политическим соображениям, — угрозой, которая имела большой эффект в тот период войны, когда государственные деятели всех стран вследствие боязни крикливых протестов попадали в подчинение генералам.

Робертсон представил доклад, в котором он подчеркнул, что «мы должны быть настолько сильны, чтобы противостоять не минимальному, а максимальному количеству сил, могущих быть брошенными неприятелем». Исходя из этого, он определил потребное количество войск в две пехотные бригады, две артиллерийские бригады и два кавалерийских корпуса на верблюдах со вспомогательными частями — всего около 16 000 человек. Поскольку даже по расчетам Робертсона в Хиджазе имелось не более 15 000 турок, это, несомненно, являлось «щедрой» оценкой, особенно если учесть, что задача отряда заключалась в обороне при поддержке орудии военных кораблей. Очевидно, что чем больше была цифра, означавшая количество необходимых для отправки войск, тем меньше было вероятия, что войска эти будут отправлены.

В своем докладе Робертсон указывал, что войска не могут быть сняты ни с какого другого театра войны и что, если их брать с синайского фронта от Муррея, то ему придется прервать то наступление на Эль-Ариш, которое было начато по приказанию военной комиссии (в связи с этим заявлением интересно отметить, что на Синае турки имели лишь две слабые дивизии общей численностью около 13 000 штыков против английских сил, превосходивших их более чем в три раза). С другой стороны, если бы это наступление было осуществлено, оно спасло бы Мекку от гораздо большей опасности, чем любая высадка в Рабуг «в целях угрозы неприятельским путям сообщения с Хиджазом». «Кроме того, было невероятным, чтобы производилась попытка наступления на Рабуг и Мекку со стороны Медины. Трудности, которые при этом пришлось бы преодолеть, были бы громадны даже для турок, которые привыкли к военным действиям в условиях пустыни». Исходя из всех этих соображений, он «почтительно указал в заключении», что экспедицию посылать не следует.

Доклад, несомненно, являлся доказательством того, что оценка Генерального штаба была более похожа на обращение защитника к судье в пользу своего клиента, чем на беспристрастный вывод. В особенности забавен довод, что окончательное наступление на Эль-Ариш, расположенный на берегу Средиземного моря, 6 недель спустя сможет оказать немедленный эффект на положение у Мекки и создать действительную угрозу Хиджазской железной дороге, находящейся на расстоянии 190 км через Мертвое море и пустыню. Это, конечно, превосходит все те любительские расчеты Ллойд-Джорджа, над которыми так любил издеваться Робертсон. Весь юмор этого самоуверенного заявления почувствуется еще сильнее, если вспомнить, что английское наступление было приостановлено в нескольких милях от Эль-Ариша и войска оставались там до следующей осени.

Представленный доклад с предшествовавшей ему угрозой оказались достаточными, чтобы удовлетворить премьер-министра. Что же касается остальных министров, то их внимание было отвлечено политическими событиями, предшествовавшими падению правительства Асквита. Когда, под руководством Ллойд-Джорджа, сформировался новый военный кабинет, члены его, конечно, не имели никакого желания тотчас же вступать в конфликт со своим главным советником по военным делам из-за столь незначительного вопроса. К тому же и последние затруднения для Робертсона были устранены решением, которое было предложено со стороны арабов. Недаром Робертсон в последующие годы отдавал должное «вдохновению полковника Лоуренса» в осуществлении создавшейся в то время перемены в обстановке.

К тому моменту, когда Робертсон приготовил свой доклад, Муррей сконцентрировал в Суэце две бригады, которые были готовы к отправке в Рабуг по получении приказа из Англии. Эти силы оставались там до тех пор, пока в конце января Муррей не получил приказания отправить обратно во Францию целую дивизию.

На побережье Красного моря положение продолжало оставаться тревожным. В Медине турки печатали в большом количестве листовки о том, что вновь назначенный ими шерифом Али-Хайдар известил о своем намерении «вернуть арабов на истинный путь», а также о предстоящем прибытии из Европы турецких дивизий. Эти листовки, получившие широкое распространение, произвели громадный эффект. 1 декабря Фейсал сообщил в Джидду, что Фахри-паша вышел из Медины. Фейсал требовал подкреплений, но возникшие между братьями натянутые отношения и невнимание Али и Абдуллы к активным действиям делали его перспективу безнадежной.

Английские корабли доставили из Индии в Рабуг около 4000 пленных арабов, но лишь ничтожная часть их согласилась присоединиться к войскам шерифа, причем все они хотели быть офицерами. Что касается небольшого числа египетских войск, которые были посланы в качестве охраны самолетов, то они прежде всего были заняты охраной самих себя, так как в течение нескольких дней была опасность, что на них могут напасть арабы — не столько из вражды, сколько вследствие жажды добычи. Хорошо еще, что для удержания египтян нашелся такой человек, как Джойс с его характером.

Три турецких батальона с 600 всадников на верблюдах и тремя орудиями атаковали отряд Фейсала и отогнали его к Янбу. Его части обращались в бегство при малейшей потере. Случаи дезертирства участились. В результате туркам удалось овладеть дорогой между Янбу и Рабугом и отрезать Фейсала от Али с суши. Во время этого кризиса Лоуренс высадился в Янбу.

10 декабря в Джидду из Мекки прибыл шериф, чтобы встретиться с Вильсоном. Он вручил Вильсону письмо с просьбой об отправке в Рабуг шести батальонов и добавил, что хотя он предпочел бы мусульман, но, учитывая создавшуюся обстановку, согласен принять и христиан. В результате Вильсон послал соответствующую телеграмму. Однако на следующее утро шериф переменил свое решение и взял свою просьбу обратно. Таким образом, разговоры шли без конца. Некоторые из вождей арабов настаивали на присылке войск, другие намекали на желательность заключения мира с турками. Ввозившиеся в страну в огромном количестве винтовки исчезали; многие из них продавались — и даже туркам. Имелись подозрения, что то же самое происходило и с продовольствием. Накануне рождества Вильсон провел совещание с несколькими офицерами для рассмотрения вопроса об эвакуации Рабуга. Сообщали, что приближавшиеся турецкие части насчитывали около 5000 человек.

29 декабря Уингейт занял пост верховного комиссара Египта, с которого Мак-Магон был снят под давлением враждебных ему сил. Для выяснения желательности присылки войск Уингейт отправил через полковника Пирсона телеграмму, которая в действительности была ультиматумом шерифу и требовала от него решительного ответа. Шериф прислал ответ, который, несмотря на его неясность, смог быть истолкован как согласие принять помощь со стороны английских войск. В связи с этим Пирсон протелеграфировал в Каир просьбу Муррею произвести отправку бригады, которая находилась наготове.