— Я пытался, Ночной Волк, — сказал он, и голос его прозвучал громче, чем ожидал Торгрим. — Я пытался.

— Да, ты пытался, — ответил Торгрим. — А сейчас ты умрешь.

И тут Торгрим услышал другой голос, зовущий его:

— Ночной Волк…

Глухой голос, от которого Торгрима снова пробрало замогильным ужасом. Он обернулся и увидел Старри Бессмертного, поднимающегося на ноги. Туника Старри была порвана, лицо, волосы и всклокоченную бороду покрывала корка запекшейся крови. Он выглядел так, словно вот-вот упадет, и Харальд с Олафом поспешили его поддержать. Они схватили его за руки и приняли его вес на себя, а Старри на миг закрыл глаза, позволив своей голове поникнуть.

Затем снова открыл глаза и поднял взгляд.

— Да, Ночной Волк, я еще жив, — произнес Старри куда тише, чем Кьяртен.

Но Торгрим был рад его слышать, рад тому, что Старри еще жив, потому что по его виду трудно было судить, к какому миру он теперь принадлежит.

Старри сделал шаг вперед, и Харальд с Олафом двинулись вместе с ним.

— Кьяртен и его люди не бросали тебя. Они пришли сюда не для того, чтобы похитить корабли. Они хотели остановить Оттара, — сказал Старри.

Торгрим нахмурился. Он посмотрел на Кьяртена, который пытался сесть, стиснув зубы и содрогаясь всем телом. Тогда Годи обошел Торгрима и помог ему, поддержав своей массивной рукой спину Кьяртена.

— Прошлой ночью, — начал Кьяртен, — я догадался, что задумал Оттар. Но не раньше. Прости меня, Ночной Волк, я рассказал ему. Еще тогда, в устье реки, когда я думал, что смогу объединиться с ним, я рассказал ему о Вик-Ло и богатствах, которые ты там оставил. О форте, который сейчас почти обезлюдел, где остались только женщины и старики…

И Торгрим понял, что пытался сказать ему Кьяртен. Вик-Ло. Оттар бросил их умирать, чтобы забрать корабли и отправиться в Вик-Ло, оставшийся без защиты, чтобы овладеть им. Торгрим не знал, что думать, он не мог даже понять, что испытывает. Ярость, страх, жажда мести… Чувства хлестали его, как кнут, снова и снова. Ему показалось, что его сейчас ими стошнит.

— Я взял своих людей и попытался остановить его, — продолжил Кьяртен. — Но я все-таки трус, я не смог сказать тебе, что наделал. Я думал, что если сумею остановить его, то этим все исправлю.

Торгрим поглядел на Старри.

— Торгрим, он говорит правду, — кивнул Старри. — Он и его люди сражались с Оттаром. И я сражался рядом с ними. Оттар убил их всех. — Старри слабо улыбнулся. — Но только не меня, потому что я Старри Бессмертный.

Торгрим кивнул. «Возможно, Старри и вправду нельзя убить», — подумал он.

Затем Старри заговорил снова:

— Кьяртен пробил дыру в днище «Морского молота». Затопил его на месте. И только поэтому Оттар не забрал этот корабль, как забрал все остальные. И поэтому он не позволил Кьяртену умереть быстро.

Торгрим опустил взгляд на Кьяртена. Он не знал, что делать.

— Годи, помоги мне встать, — сказал Кьяртен.

Годи просунул руки ему под мышки, поднял его, как маленького ребенка, и поставил на ноги. Кьяртен с шипением втянул в себя воздух, крепко прижал руку к ране и закрыл глаза. Когда приступ боли прошел, он снова открыл глаза и указал на свой меч.

— Годи, мой меч. Пожалуйста.

Годи наклонился, поднял оружие, и Кьяртен взял меч за рукоять. Он развернулся к Торгриму.

— Ночной Волк, за то, что я причинил тебе, я должен поплатиться своей жизнью. Ты ничего мне не должен. И все же я прошу тебя об этом. Мы бились однажды и не закончили бой. Давай закончим его сейчас.

Торгрим посмотрел ему в глаза. Кьяртен едва ли не умолял его. Он не хотел умирать в агонии, покрыв свое имя позором. Торгрим вынул из ножен Железный Зуб.

Кьяртен слабо улыбнулся и поднял клинок на уровень пояса, насколько позволили его силы. Торгрим сделал притворный выпад, Кьяртен с трудом парировал этот удар. И Торгрим воздел Железный Зуб высоко над левым плечом, чтобы провести мощную контратаку. Кьяртен все еще улыбался и не вздрогнул, когда Торгрим одним ударом начисто снес его голову с плеч.

Когда ирландские воины вернулись после битвы с норманнами, после неописуемой бойни, которую они устроили отступающим северянам, Лохланн занялся тем, чего не делал уже очень давно. Он принялся молиться.

Нет, разумеется, он много раз молился за те годы, которые вынужден был провести в монастыре. Несколько раз в день. Но выбирать ему не приходилось, и это только нагоняло на него тоску. Теперь все было иначе. Он молился по-настоящему, слова его шли от сердца. Он искренне желал божественного напутствия.

Минувшие несколько дней походили на сон больше, чем что-либо в жизни Лохланна. На кошмарный сон, полный страха и ужаса, злости, возбуждения, желания убивать, трепета от мысли о том, что убьют его. Он с трудом припоминал, что случилось. Они атаковали норманнов, отступили, заставили тех отступать. Лохланн не мог мысленно расставить происшедшее хоть в каком-то порядке.

Один из фургонов, мимо которых они с Луи проезжали по пути от Встречи Вод, врезался в их ряды. Это мгновенно изменило весь ход битвы, вырвало победу у них из рук. Это он еще помнил.

Он прикинул, не станет ли проще припоминать события на поле боя, когда он обретет побольше опыта в таких делах.

«Нужно будет спросить у Луи об этом», — подумал он. А затем вспомнил. И почувствовал себя так, будто ему воткнули нож под ребро.

В последние дни он спал всего несколько часов в сутки, терзаясь страхами по поводу предстоящего сражения. Он боялся и раньше — Луи заверял его, что только безумцы не боятся боя, — но это был другой страх. Потому что на этот раз рядом не было Луи де Румуа. На этот раз он отправился в битву после того, как его мир перевернулся, после того, как его друг, тот, кем он больше всех на свете восхищался, бесследно исчез. И не просто исчез — сбежал, объявленный убийцей, распутником и вором.

Лохланн до сих пор не понимал, как это могло произойти. Но он начал задумываться о том, какие еще могут быть тому объяснения, и его неуверенность росла. Прежняя любовь к Луи де Румуа превращалась в злость и ярость, которые дымились и грозили вот-вот вспыхнуть.

Ирландцы сражались с язычниками без руководства юного франка, и, несмотря на серьезный просчет Колмана, пославшего копейщиков перед стеной щитов, они победили. Большую часть налетчиков перебили, горстка сбежала. Ни один патруль не заметил никаких следов. Теперь бой закончился и Лохланн молился.

Закончив, он почувствовал себя лучше, словно вышел на солнце после купания в холодном весеннем ручье. Но у него все еще не было ответов на великое множество вопросов, поставленных в последние дни.