В результате общество и правительство занялись «перетягиванием каната». Правительству нужна была помощь общественности, но оно не желало уступать ей прерогативы, которые сохранило за собой в революцию 1905 года, в то время как общественные лидеры стремились воспользоваться военной обстановкой, чтобы осуществить все, этой революцией обещанное. И в возникшем конфликте именно правительство проявило большую готовность пойти на уступки. Однако его порыв не встретил сочувствия, и каждая уступка воспринималась как слабость и только побуждала ко все новым требованиям.

Заседания Думы продолжались до 9 января 1915 года, когда в ее работе был объявлен перерыв, отчасти, чтобы прекратить «зажигательные» речи, критикующие методы ведения войны, отчасти, чтобы дать возможность правительству проводить законодательные акты посредством 87-й статьи.

Депутатам же было обещано, что Дума будет созвана немедленно, если этого потребует военная ситуация. Такая ситуация была теперь налицо. Лидеры оппозиции требовали незамедлительного созыва. Императрица противилась и убеждала мужа не поддаваться. «Дорогой мой, — писала она ему 25 июня, — я слыхала, что этот мерзкий Родзянко с другими ходил к Горемыкину просить, чтобы немедленно созывали Думу. О, прошу тебя, не позволяй, это не их дело! Они хотят обсуждать дела, которые их не касаются, и вызвать еще больше недовольства. Надо их отстранить. Уверяю тебя, один вред выйдет из всего этого, — они слишком много болтают. Россия, слава Богу, не конституционная страна, хотя эти твари пытаются играть роль и вмешиваться в дела, которых не смеют касаться. Не позволяй им наседать на тебя. Это ужасно, — если им сделать уступку, то они подымут голову»70.

Однако нажим был так силен, что царь не смог устоять и поручил Родзянке, председателю Думы, созвать законодательный орган на шестинедельный срок71. Заседания должны были открыться 19 июля, в первую годовщину начала войны по русскому календарю.

Полтора месяца, отпущенные Думе, дали депутатам широкую возможность проводить фракционные совещания. Инициатива этих неформальных собраний принадлежала небольшой партии прогрессистов, представлявшей либеральную по настроениям, зажиточную промышленную буржуазию. Ее лидеры надеялись повторить достижения «Союза освобождения» и сколотить широкий патриотический фронт, в который вошли бы все партии, за исключением крайне правых и крайне левых. Военные неудачи толкнули в ряды оппозиции консервативные элементы, которые в иное время ни за что не примкнули бы к выступлению против самодержавия. Участниками нового движения были, помимо прогрессистов, кадеты, левые октябристы и левые националисты. Таково было происхождение Прогрессивного блока, вскоре завоевавшего большинство в Думе и в 1916 году оказавшего решающее влияние на ход событий, приведших к революции[108].

Главная тема закулисных собраний, о которых историкам известно в основном из полицейских донесений, сводилась к тому, что России в этот трагический час нужна крепкая власть, однако потерявшая доверие бюрократия осуществлять ее более не может — власть эта должна исходить лишь от пользующегося народным доверием органа, каковым является Дума. Сходясь в этом вопросе, участники собраний тем не менее столкнулись с трудностями при выработке конкретной программы. Наиболее радикальное крыло, которое возглавлял П.П.Рябушинский, крупный промышленник и выразитель мнения московских деловых кругов, стремилось форсировать события и заставить правительство уйти в отставку. Более умеренная группа, возглавляемая главой «Союза городов» кадетом М.В.Челноковым, предпочитала компромиссное решение72.

Предельно накаленную атмосферу, царившую на заседаниях Думы в июле и августе 1915 года, нельзя верно оценить, не учитывая крупных поражений того периода на театре военных действий. К моменту созыва Думы русские армии оставили Польшу, неприятель был уже на подступах к Риге. В Ставке в Могилеве царило беспросветное уныние. Г.Н.Данилов, генерал-квартирмейстер и один из самых крупных русских стратегов, говорил своему товарищу за несколько недель до того, что «стратегия может быть теперь совсем упразднена» и остается лишь надеяться «на утомление самих германцев, на случай и на св. Николая Чудотворца»73. На заседании кабинета министров 16 июля Поливанов начал свое выступление с горького возгласа: «Отечество в опасности»74. А министр земледелия А.В.Кривошеин говорил друзьям, что правительство напоминает «дом умалишенных»75.

Заседания Думы открылись, когда русские войска оставляли Варшаву. Старик Горемыкин, уже не вызывавший ни у кого ничего, кроме презрительной усмешки, обратился к собранию в непривычно примирительном тоне, заверив, что правительство «испытывает нравственную потребность» действовать «в полном единомыслии с законодательными учреждениями». Вслед за ним депутаты самой разнообразной политической ориентации, за исключением крайне правых, в своих выступлениях обвиняли правительство в несостоятельности76.

Особенно резко прозвучало выступление лидера трудовиков А.Ф.Керенского, которому суждено было сыграть важную роль в революции. Керенскому в начале войны исполнилось всего тридцать три года, он был честолюбивым адвокатом и восходящей звездой русских социалистов77. Первую славу он стяжал, выступая в качестве защитника на широко прогремевших политических процессах. Искусный оратор, он гипнотически воздействовал на аудиторию, но не обладал ни качествами стратега, ни умом аналитика. В Четвертой думе он быстро выдвинулся как самый зажигательный оратор левых. После ареста в ноябре 1914 года большевистских депутатов (которых он защищал в суде) Керенский стал основным спикером социалистической фракции, легко затмив лидера меньшевиков Николая Чхеидзе. В 1917 году, когда было обнародовано полицейское дело, заведенное на Керенского, стало известно, что с самого начала войны он сплотил социалистическую интеллигенцию против правительства и пытался организовать рабочий совет78. После разгрома русских армий в Польше Керенский выступал за свержение царского режима и саботирование военных усилий России. Осенью того же года он агитировал против участия рабочих в объединенных комитетах, созданных для обеспечения оборонной промышленности (см. ниже), и действовал в соответствии с Циммервальдской антивоенной резолюцией, в создании которой сыграл важную роль Ленин. Надо сказать, что в то время между Керенским и Лениным трудно было провести различие, и в глазах полиции он был «главным зачинщиком нынешнего революционного движения»79. Биограф Керенского считает, что летом 1915 года он вместе со своим другом масоном Н.В.Некрасовым и Чхеидзе «был близок к тому, чтобы поднять народные массы на революцию под «буржуазным» руководством»80.

В августе 1915 года Николай II принял два решения, которые для многих современников прозвучали как смертный приговор династии. Первым было решение сместить вел. кн. Николая Николаевича с поста главнокомандующего и самому возглавить командование русскими армиями, вторым — отложить очередной созыв Думы.