– Какие люди! – воскликнул он, на мгновение кинул взгляд на проходную и начальственным тоном крикнул: – Давай открывай! Чего зенки вылупил?

Он протянул мне руку, но, не встретив ответного движения, буркнул «М-м-да!» и спрятал руки в карманы.

– А вы, я слышал, решили нас покинуть? – спросил он, растягивая губы на половину лица. – Что ж, как говорится… А это, кстати (кивок в сторону контейнеров), первая партия оборудования для казино.

– Для чего? – почти в один голос воскликнули мы с Татьяной.

– Вы что ж, ничего не знаете? – часто заморгал Хрустальский, переводя взгляд с меня на Татьяну. – Это же воплощение в жизнь моего генерального плана. Вот смотрите…

Он встал между нами, развернул ладонь, словно собирался просить милостыню, и стал водить по ней пальцем, как по карте:

– Это вот Рига. А это – Москва. Так Арапово Поле, милые мои, находится рядом с главнейшей автомагистралью, которая соединяет Россию с Прибалтикой и прочими высокоразвитыми странами. Эта усадьба (он показал ладонью на забор) будет окном в Европу! Я открываю здесь крупнейшую оптовую базу. С полным комплексом услуг. То бишь: казино, бар, сауна с тайским массажем, кемпинг, стрип-шоу, бильярд и концертный зал для заезжих звезд эстрады. А в плане стоит одна изюминка, моя гордость: центр нетрадиционной медицины по лечению безнадежных онкологических больных. И возглавлять этот центр, милые мои, будет ваш покорный слуга!

– А вы разве врач? – спросила Татьяна.

Хрустальский вздохнул. Он почувствовал в вопросе девушки подвох, но терпеливо разъяснил:

– Я экстрасенс. И лечить буду по фотографиям.

– А вы уже пробовали лечить? – задавала глупые вопросы Татьяна. – И как, получалось?

– Получится, дорогая моя, получится! – радостно заверил Хрустальский и попытался обнять девушку за плечи, но Татьяна увернулась. – Представьте: врачи объявили тысячам, десяткам тысяч больных смертный приговор. И вдруг на телевидении, по радио, в газетах начинается мощный рекламный обвал! Рекламируется мой центр, тысячи излеченных мною людей взахлеб рассказывают о моем чудодейственном методе исцеления. И у тех, кто приговорен, вновь появляется надежда! Надежда на жизнь – вдумайтесь в это священное понятие! Ради нее они ничего не пожалеют – в ход пойдут квартиры, дачи, машины. Совершенно потрясающий бизнес! Но не только деньги меня интересуют, милые мои! Я получу колоссальное моральное удовлетворение. Разве надежду, которую я дарю умирающим, можно с чем-либо сравнить в этом мерзком материальном мире? Как говорил Иисус Христос – вера в меня да исцелит вас…

– Таких ублюдков, как вы, Хрустальский, я еще никогда не встречал, – признался я.

– Что?.. Эх, милые мои, ну зачем же так грубо…

– Гиена, – добавила Татьяна. – Трупоед. От тебя смердит помойкой.

– Хамка! – ответил Хрустальский. – Ей и шоколадку, и цветочки… Дрянь неблагодарная!

И, подтягивая трико, пошел к воротам, через которые уже тяжело протискивался «ЗИЛ», приминая колесами клумбы с рассадой и ломая тонкие деревья.

Мы сели в машину. Две двери захлопнулись с такой силой, что впору было удивиться, почему не вылетели стекла. Я взял резкий старт с места, и резина колес запищала и задымилась от трения.

– Ненавижу! – бормотал я. – Ненавижу этого урода, эту усадьбу, этот город с его грязью, помойками, алкашами и завистливыми старухами! Прочь отсюда, прочь!

– Ты бы смог его убить? – спросила Татьяна.

– Смог бы, – ответил я. – Дай пистолет!

И подумал: если бы дала, то я бы вернулся и выстрелил в Хрустальского.

Поднимая пыль, «жигуленок» помчался вокруг старой водонапорной башни – самой заметной постройки рядом с вокзалом. Скорость была слишком велика для крутого поворота, и машину вынесло на бордюр. Я затормозил, мотор заглох. Не успел взяться за ключ зажигания, как увидел идущего к платформе Мухина с портфелем, в плаще и кепке, сдвинутой на затылок.

– Как кстати! – пробормотал я, выскочил из машины и крикнул: – Мухин!

Следователь, не останавливаясь, повернул в мою сторону напряженное лицо. Узнав меня, безрадостно улыбнулся и остановился.

– А-а, это ты!

– Извините, я не знаю, как вас по имени-отчеству! – сказал я, подбегая к нему.

– Это уже не имеет значения, – ответил Мухин, позволяя мне пожать его хрупкую, полную куриных косточек ладонь. – Наверное, по повестке?

– Да, только что передали.

– Ну и прекрасно! – сказал следователь, поглядывая на платформу. – Я же говорил, что Панин заводной, как «энерджайзер», все сделает чики-чики. А он вчера уже и Гонзу допросил, и Родиона Святославовича.

– Вот как? – Это известие меня неприятно удивило. – Почему же меня в последнюю очередь?

– На то есть следственная тайна, – пояснил Мухин и протянул мне руку. – Будь здоров и не чихай! Прости, опаздываю на электричку!

– Послушайте, Мухин! – Я схватил его за рукав. Мысли путались у меня в голове. Я сам не знал, что хочу от следователя. – Вчера вечером, рядом с тем местом, где стреляли в Родиона, Гонза копал яму… Точнее, он закопал кого-то. Я догадываюсь, кого… Там была банка с кислотой…

– У меня нет времени, приятель!

– Ну выслушайте меня! Произошла страшная ошибка. Я думаю так… Я уверен в этом! Родион все-таки не Родион. Точнее, все на самом деле так, как я рассказывал вам первый раз. Розыгрыша не было, Столешко действительно сделал себе пластическую операцию и убил Родиона… В общем, если взять мое интервью в газете, то почти так и было на самом деле…

Боже, что я нес! Что нес!

– Опять? – срывающимся голосом вскрикнул Мухин и поправил на голове шляпу. – Снова идиотские розыгрыши? С меня хватит, Ворохтин! Попробуй навесить лапшу Панину, он цацкаться с тобой не станет! Не желаю тебя слушать! Отпустите мою руку, гражданин!

– Я вас прошу! – уже с угрозой произнес я. – Электричек много, а этот случай уникальный…

– Вот и прекрасно! – раздраженно ответил Мухин, отрываясь от моей руки. – Об этой уникальности и расскажете Панину. А я уже в отпуске! Я глух и нем! Меня здесь уже нет!

– Оставьте хотя бы свой телефон!

– К Панину! – уже на ходу крикнул Мухин и, быстро удаляясь, помахал мне рукой. Наверное, он был очень доволен, что сумел оторваться от меня.

– Что ты цеплялся к нему, как репейник за собачий хвост! – проворчала Татьяна, когда я вернулся в машину.

– Может быть, я ошибаюсь, – произнес я, глядя, как темный плащ Мухина скрывается за раздвижными дверями вагона электрички, – но мне кажется, что он ближе всех подошел к истине и мог бы помочь нам. Но у него отпуск, жена, дети… У него, как у тебя, закончилась командировка.

– Ты меня сравниваешь с ним?.. Зачем? Что ты хочешь? – глухим голосом, не глядя на меня, спросила Татьяна. – Чтобы мы вернулись, раскопали могилу и убедились, что там лежит убитый Родион? Чтобы на банке с кислотой нашли твои отпечатки пальцев, чтобы предъявили обвинение не только в незаконном хранении оружия, но еще и в убийстве?