Глаза Жака Бабека вспыхнули, руки дернулись. Он предполагал услышать все что угодно, но подобного явно не ожидал.

— От Бахрушина? — прошептал француз.

— Да, от него. Не паникуй, все будет хорошо. Как-нибудь выберемся.

— Да, да… — забормотал Жак Бабек.

Это не ускользнуло от цепкого взгляда Вадима Семеновича Чурбакова.

— О чем разговорчики в строю, господа бизнесмены?

А, это новенький?

— Так точно, — крикнул Комбат.

— Вот, Рублев, ты уже начал играть по нашим правилам. Еще пару-тройку дней и я займусь тобой основательно.

— Так точно!

— Вот и хорошо.

Словно букашка была на месте Бориса Рублева, а не человек — таким тоном бросил фразу Чурбаков. А затем на каблуках развернулся и медленно направился в комнату, где был накрыт стол, где стоял телефон.

— Ведите их, — уже из двери крикнул Чурбаков, — и пусть сделают все как положено. Чем меньше будет ходов, ведущих в это помещение, тем будет лучше.

— Правильно, Вадим Семенович, — сказал Бородин. — Правда, тут, чтобы заложить все ходы.

— Все не надо. Если кто и побежит туда, то обязательно нарвется на мины и останется без ноги иди без головы.

Борис Рублев стал в пару с Жаком Бабеком.

Они поднимали каменные блоки, несли их и складывали, как стену. Все остальные узники занимались тем же. В общем работа кипела.

Охранники расхаживали с автоматами и с дубинками в руках, готовые в любой момент применить оружие.

Они не кричали на заключенных, а лишь иногда били по ногам или рукам, поторапливая или указывая, что надо делать в данный момент. Работа двигалась, хотя блоки приходилось таскать на довольно-таки большое расстояние — метров на восемьдесят.

Комбат оглядывался по сторонам, прикидывая, изучая расположение коридоров.

— Куда ведет этот ход? — спросил он у Жака Бабека.

Тот пожал плечами, затем принюхался.

— Может быть, на воздух. Оттуда тянет.

— Да я и сам слышу, что может быть наружу.

Но там может быть штольня наверх, по ней не выберешься.

Жак Бабек согласно закивал головой.

— Кто эти остальные?

— Они уже не люди, — сказал француз, — из них уже вышибли все, остались последние капли. Скоро у них ничего не останется и тогда, как я понимаю…

Комбат кивнул:

— Да, тогда их в расход.

— Послушайте, господин Рублев, — зашептал Жак Бабек с невероятным акцентом, он явно волновался. — Скажите, а господин Бахрушин знает, что мы здесь?

— Боюсь, нет, — спокойно ответил Комбат.

— Как нет?

— Меня взяли таким же способом, как и вас, и затащили сюда без сознания. Но мой приятель, наверное, спасся и скорее всего, он уже сообщил Бахрушину о моей пропаже. Так что, наверное, нас ищут.

— Ищут, ищут… Нас здесь никогда не найдут! Никогда! Мы же почти на том свете.

— Похоже, — пробормотал Рублев, — но и из того света можно выбраться. Главное, постараться и не отчаиваться.

— Эй, хорош базарить! — послышался окрик охранника. — Ты меня понял, новенький? — он подбежал к Рублеву и наотмашь ударил его дубинкой по спине.

Борис Рублев скрипнул зубами, но даже не вскрикнул.

— Так тебе мало? Ты, наверное, не понял что тебе было сказано, урод долбанный? — и дубинка, со свистом разрезав воздух, трижды обрушилась на спину Рублева.

— Ничего, ничего, — скрежетнул зубами Комбат, — терпи, терпи Рублев, ты и не такое можешь вытерпеть.

Потом отыграешься, а сейчас держись, не заводись.

"Конечно, ты бы мог одним ударом укокошить этого урода. Резко развернуться и ногой, пяткой в солнечное сплетение — так, как это умеешь делать только ты.

Или схватить за горло, пальцы у тебя крепкие, и задушить. Но это не выход. Мало того, что ты должен спастись сам, ты еще должен вытащить отсюда француза.

Ведь именно за этим послал тебя Бахрушин".

Работа была тяжелая, но комбату не привыкать.

А вот Жак Бабек уже покачивался от усталости, его ноги подгибались, хлюпая по воде. Чего-чего, а воды здесь хватало. Вдобавок ко всему сильно болела спина, по которой охранник заехал дубинкой.

«Ничего, ничего, сука, я еще отыграюсь. Ты у меня еще запоешь!» — зло думал Комбат.

Он успел переговорить с Гетманом и тот ему сообщил о количестве охраны.

— Их здесь десять-двенадцать человек. Меняются раз в сутки. А после того как погиб Сэм, охрана меняется каждые двенадцать часов. И именно по охране можно определять день сейчас или ночь.

В принципе на каждого узника приходилось по охраннику. Еще двое, как успели выяснить заключенные, охраняли вход. Они находились где-то в начале длинного коридора, в начале штольни. А вот сам Чурбаков вместе с Бородиным появлялись лишь на время допросов или если что-то случалось. Время от времени они исчезали, иногда даже на неделю, и тогда в подземной тюрьме было затишье. Кончались пытки, допросы.

«Значит, человек двенадцать, — прикинул Комбат. — Все они вооружены пистолетами, дубинками, автоматами. Кое у кого на поясе Комбат видел и гранаты. — Ничего, ничего, и не из таких передряг выбирался. И отсюда выберусь и с вами, мерзавцами, поквитаюсь за все».

Еще у одного заключенного — торговца лесом — поднимая тяжелую плиту, Комбат спросил:

— Слушай, может быть, ты знаешь куда ведет этот коридор?

— На тот свет, — пробормотал заключенный. — Все коридоры ведут в мир иной.

— Не паникуй, — прошептал Комбат, — выберемся, если все будем держаться друг друга. А если вот так, как ты, то тогда нам… — и Комбат выругался.

— Держись вместе или поодиночке, все равно каюк, все равно кранты.

— Ты опять болтаешь? — послышался злой окрик охранника.

— Да это я так, попросил поддержать. А то плита отдавила бы ноги и мне, и ему, — принялся объяснять Комбат.

— Ладно, смотри мне, а то взгрею.

— Пошел ты… — прошептал Рублев.

Плит для того, чтобы заложить тоннель до самого верха не хватило. И поэтому пришлось оставить работу недоделанной. Всех заключенных рассовали по клеткам, дали каждому по полбуханки хлеба и по полбанки тушенки. Тушенка была елкая, невкусная. Но здесь даже черствый заплесневевший хлеб казался сладким.

Поэтому Комбат ел жадно, яростно жевал челюстями.

Болела спина, болели руки. Но Комбат был привычен к этому.

«Интересно, когда нас снова поведут достраивать эту стену? Может, тогда можно будет попробовать грохнуть одного охранника, схватить автомат или пистолет, юркнуть в ту дыру под самым бетонным сводом и побежать по темному гулкому коридору по колено в воде туда, в густую темноту. Скорее всего, там где-то есть выход и я смогу выбраться. А если они за мной бросятся в погоню, мало им не покажется. Стреляю я лучше их» — в этом Борис Рублев был убежден.