— Тут ить такое дело, Петр… Дочку я замуж выдаю, единственную, кровиночку. И жених вроде нормальный. Смышленый парень, с Медового.

— Вот и поздравляю. А в чем же проблема?

— Да нет проблем… И все-таки просьба у меня будет.

— Слушаю тебя, Сергеич.

— Не мог бы ты его проверить, а? Ну, как-то особо, что ли. Досье с Земли-1 запросить, пробить по всяким делам, мало ли…

Вот таких просьб я еще не получал!

Глядя в глаза старого мастера, я видел одно: безмерную заботу о дочери. Сердце у него не на месте. Что делать-то?

— Сергеич, ты понимаешь, что ты говоришь?

— Дык понимаю, напрягаю тебя лишний раз, — вздохнул Буланов.

— Нет, Виктор, не в этом дело. Ты мне предлагаешь выворачивать человека наизнанку, причем даже без всяких подозрений.

— Так я ж из лучших побуждений! За будущую семью беспокоюсь. Вдруг маньяк какой, вдруг у него сплошь алкоголики в родне! Как же… Дочь-то одна.

Злости не было, по-житейски мне все понятно. Кстати, проверить будущего жениха я действительно могу. Только вот нельзя этого делать. Никак нельзя. Одно дело по службе, по государственной надобности…

— Виктор, а ты представляешь, что будет, если все с такими просьбами обращаться станут?

— Так тут же случай особый! Судьба решается! — искренне удивился мастер.

— Это для тебя он особый, Вить. Ты вот только представь, что кто-то решит вот на такую глубину тебя самого проверить на будущую родственную надежность и выяснит, что твой прадед, например, закладывал за воротник без меры, а прапрадед был разбойником-душегубом с большой дороги, а? Что в роду были плохие болезни и с генетикой не все в порядке? Что будет, если он потом разнесет это по дури на весь анклав? Ты вообще тогда дочку замуж выдашь, найдешь ей счастье, после того как слухи пойдут?

— Но ведь можно же тихонько, — проникновенно сказал он.

— Да нельзя тихонько, поверь! Заявку подам — кадры обязательно будут знать. Сотников же вообще… даже думать не хочу, знаю, как он отреагирует.

Я не стал говорить страдающему отцу о самом в данном случае опасном моменте: так ведь и сам могу привыкнуть. Начну пробивать всех подряд для знакомых и просто «хороших людей», проверять всякую «бытовку», по каналу запрашивать документы по поводу и без. Чем-то это похоже на торговлю компроматом.

— Короче, что можно Государству, то нельзя в частном порядке.

Видя, как расстроился будущий тесть, я поспешил добавить:

— Давай сделаем так. Я сам поговорю с претендентом, запиши имя-фамилию. Клянусь, и время выберу, и слова нужные. Приеду, побеседуем неспешно. Поверь, разберусь, что за человек и с чем тестю его на завтрак рубать приятней. Если есть гнилое, если мне хоть что-то не понравится, я тебе сразу скажу. Да и ему дам понять, что случай тут особый, я же все понимаю… По рукам?

— Добро, — помедлив, молвил мастер, и мы пожали руки.

Проводив глазами ремесленника, я постоял немного, потом пошел к машине.

— Что он там хотел, шериф? — нисколько не сомневаясь в уместности вопроса, спросил Монтана. Диспетчерский драйвер, че там.

— Рули давай, — резко обрезал я болтуна. — Государственная тайна. Если скажу, придется тебя навеки сослать в Темные Земли. Ты бы лучше коврики помыл, что ли… И не сигналь так больше! Возьму канцелярский дырокол и нахреначу тебе в права сразу двенадцать дыр. Как Смотрящий. Понял?

Просто захотелось, грешен. Вот и скажи таким хоть толику…

Уже отъезжая, я подумал, что не смог выполнить не такую уж и сложную просьбу приличного человека. И это минус текущего дня.

А время-то идет, надо поторапливаться.

Вскоре после поворота проехали мимо памятника Первому Герою, старику, ценой собственной жизни спасшему семью потеряшек в самые первые и сложные дни. И живут теперь люди под солнцем благодаря ему. Лиза Казанцева недавно вышла замуж, а Сонька ее — крестная дочь Демченко.

— Дудни.

Монтана оглянулся, словно желая сказать что-то язвительное, но, увидев мое лицо, передумал, подал сигнал. А за два километра до перекрестка, где от магистрали к западу уходила дорога на Кордон, с левой стороны я увидел место преступления.

Неизвестные уроды второй раз повалили информационный дорожный щит. Что ж я сюда поехал-то… Потому вот и прилетел: это личное, вызов, если хотите.

О происшествии мне сообщили по рации, Потапов на Кордон катил, заметил непорядок — сразу и доложил. Мужики с Кордона немедленно поставили караул — двух молодых огольцов с помпами, чтобы они берегли улики и прочее, но я непродуманный приказ сразу отменил. Кто его знает, чьих это рук дело. Тут, может, тяжелые бойцы из мангруппы Гонты потребуются. Хотя и пацанва с Кордона — те еще индейцы, не советую с ними связываться. Тем не менее караульщиков отозвали, теперь мальчишки смотрят за местом в бинокль, от перекрестка — это нормально, участок прямой, все видно.

Федя сам предложил свою помощь, и я в эту возможность сразу вцепился.

Лучше Потапова у нас следопытов нет, это я вам говорю. Будучи отчасти таежником, тему знаю и могу заявить авторитетно. Из числа охотников тоже спеца найти можно, конечно, но не такого уровня. Еще Кастет умеет следы читать, да и Монгол тоже, и все равно — Федор в этом деле вне конкуренции. Но Потапов все последние дни плотно занят и даже буквально «расписан по секундам». Спасатель находится в низком старте, последние дела мужик доделывает — как тут отвлекать? Но раз уж он сам такое предложил — извиняйте, я не виноват. Воспользуюсь на всю катушку.

— Потапов здесь? — крикнул я мальчишкам.

— Здеся, дядь Петь! С Олькой Луневой о чем-то гутарят!

— А вот этого я у тебя не спрашивал, Пров, гоняй коров… Береги язык, не болтай лишнего вперед вопроса… Болтуны. Держите вот, слоек вам захватил от Павидлы, вроде даже теплые. Никто к знаку не подъезжал?

— Не, никого не было. Спасибо, дядь Петь!

Откидываясь на сиденье, я услышал, как зашипела рация: докладывают на Кордон. Молодцы.

Потапов, стоя у своего знаменитого на всю Россию черного мотозверя, ждал меня рядом с ближним к дороге домом поселка.

— Салам, Маккена!

— Нани торова, Спасатель, — ответил я по-ненецки.

Традиция у нас такая сложилась: приветствовать друг друга на разных языках. Федя один из немногих, с кем я общаюсь действительно по-дружески. Классный мужик, цельный, настоящий, жалко, что уезжает.

— Смотри, чем меня вкусненьким угостили! — Федя похлопал рукой по двум полупрозрачным пластиковым канистрам, закрепленным в обширных боковых хромированных проволочных корзинах, — где только взял такие багажники.

Канистры отозвались глухо, отвечая — мол, полные мы, полные, че хлопать-то…