Парис очень обрадовался и тут же велел ждать его, а через несколько минут Айседора уже висела у него на шее. Оба были счастливы и тут же отправились завтракать в какой-то симпатичный ресторанчик.

Парис внимательно выслушал горестный пересказ не задавшихся с самого начала гастролей, и когда она закончила, сходу предложил завершить неудачные гастроли грандиозным спектаклем в «Метрополитен».

Устроив Айседору в лучшей гостинице, Зингер вызвал секретаря и с его помощью разослал сотни приглашений всем, кто имел хотя бы косвенное отношение к артистическому миру. Он сразу же распорядился, что этот спектакль пройдет как даровой, но Айседора не возражала. Лучше танцевать бесплатно, но при полном зале, в котором ко всему прочему будет столько знакомых лиц, нежели за деньги, но для фыркающей и ничего не понимающей публики.

После спектакля Парис предложил перевести школу в Нью-Йорк, и тут же снял ателье в Медисон-сквер-гарден, и отправил перевод, которого должно было хватить на покупку билетов для всех детей и обслуживающего персонала.

К сожалению, война уже внесла свои корректировки в планы благородного мецената, деньги пришли с опозданием, и всех младших девочек, которых Дункан набирала во Франции, родители разобрали по домам.

По приезду старших воспитанниц Айседора возобновила занятия в школе. Но к концу зимы она вдруг сваливается с внезапной болезнью. Осмотревший пациентку доктор диагностировал сильное переутомление и предложил отвезти ее на море. Парис тут же отправляет ее на Кубу, дав в попутчики своего секретаря.

Прежде Айседора никогда не была в Гаване, и они изъездили ее из конца в конец. Отдохнув и придя в себя, Айседора отправилась на пароходе во Флориду, где ждал ее Парис.

Весьма довольный собой Зингер помахивал купчей на Медисон-сквер-гарден, требуя, чтобы сразу же по возвращении в Нью-Йорк они приступили к устройству там грандиозной школы на несколько тысяч учениц.

«Зачем так много?» – Айседора пришла в понятный ужас. – Кто же начинает столь масштабное строительство во время войны?»

В результате они поссорились, и вспыльчивый Зингер порвал купчую.

В январе-феврале 1917-го Айседора дала целый ряд спектаклей в «Метрополитен». В день, когда все газеты сообщили о русской революции, Дункан изменила программу, и, облачившись в красную тунику, с жаром протанцевала «Марсельезу» и за ней «Славянский марш».

После спектакля Парис сообщил, что намерен устроить праздник в честь своей дамы, и тут же преподнес ей бриллиантовое ожерелье, и… Айседора давно привыкла продавать подаренные ей драгоценности, к тому же она только что изображала революцию, призывая к оружию. может ли она позволить Парису надеть это чудо себе на шею? Кто знает, какие мысли кружились в хорошенькой головке мисс Дункан, но она вдруг чарующе улыбнулась и, решительно шагнув к зеркалу, попросила Париса застегнуть ожерелье.

Новая школа, брильянты, праздник. совершенно очевидно – Парис жаждал их воссоединения, и Айседора не желала снова упустить свою любовь. Да, она будет носить модные платья, даже каблуки, позволит укутать себя в собольи меха и окольцевать драгоценными перстнями. Она не станет говорить дома о неправедно добытом золоте богачей и цепях простого люда, а начнет нежно ворковать, помешивая горячий, густой шоколад крошечной серебряной ложечкой. Да, она будет паинькой, и все получится. Но для начала нужно провести этот праздник так, чтобы Зингер остался доволен. Пусть он видит, что Айседора может быть благодарной. Да, она станет веселиться и танцевать с гостями, рассказывать анекдоты и вообще, никакой отсебятины, все так, как хочет он.

Праздник начинался с обеда и заканчивался под утро танцами. Пьяная и счастливая, уже на рассвете Айседора приметила отчего-то не танцующего юношу и, отметив, что тот невероятно красив и статен, предложила научить его танцевать аргентинское танго апашей, как его танцуют в Буэнос-Айресе. «С первого робкого шага я почувствовала, как все мое существо откликнулось на томный привораживающий ритм этого сладострастного танца, нежного, как длительная ласка, опьяняющего, как любовь под небом юга, опасного и жес…», кто бы мог подумать, что Парис Зингер при всем его уме и эрудиции ни черта не разбирался в танцах!

Обругав Айседору, в полном бешенстве он вылетел из зала, чуть ли не кубарем скатился по парадной мраморной лестнице и был таков!

Дункан не имела понятия, где теперь следует искать Зингера, полагая, что он и сам вскоре поймет свою ошибку и явится к ней. Но вместо раскаявшегося любимого перед Айседорой возникали служащие гостиницы с требованиями оплатить счет. Вскоре компанию им составили хозяева ателье и гостиницы, в которой поселились девочки, все требовали денег, угрожая выселением или тюрьмой. А заваривший всю эту кашу с переездом в Нью-Йорк Зингер не отвечал на телефонные звонки, скрываясь от своей подруги. В результате Айседоре пришлось продать то самое бриллиантовое ожерелье, а затем горностаевое манто и волшебный изумруд, купленный Лоэнгрином у сына индусского магараджи, проигравшего все свои деньги в Монте-Карло и спустившего, в конце концов, фамильные ценности.

Сезон закончился, заработать хоть какие-нибудь деньги оказалось нереально. Оставалось как-то дотянуть до осени, и, расставшись со всеми своими ценными вещами, Айседора нанимает виллу в Лонг-Бич, куда переезжает с воспитанницами и друзьями.

Разумеется, с таким ведением хозяйства к сентябрю им уже не хватило денег. Впрочем, Айседора не паникует до поры до времени, убеждая учениц, что они столкнулись всего лишь с временными трудностями и нужно дождаться очередного турне, которое, без сомнения, покроет все расходы. Сколько ждать? Так сезон начинается в сентябре, следовательно, уже очень скоро, может, прямо сегодня раздастся телефонный звонок и… Но… в конце концов, она получила приглашение на гастроли по Калифорнии, до которого оставалось целых два месяца! Окланд, Сан-Франциско, скоро она увидит маму, встретит соседей, будет бродить по знакомым с детства улицам.

Айседора Дункан со своими ученицами, 1917 г.

17 ноября 1917 года, за день до отъезда, пришло сообщение о смерти Родена, которое Айседора воспринимает как личное горе. Но отменить или отсрочить поездку уже невозможно, и зареванная, прикрывая распухшее с ночи лицо темной вуалью, она садится в поезд, везущий ее в Окланд.

Из-за этой дурацкой вуали подстерегающие Айседору на вокзале журналисты разнесли новость: «Дункан окружает себя тайной». В иное время это бы ее развеселило.

Сан-Франциско изменился, отчасти из-за землетрясения и пожаров 1906 года, отчасти. за двадцать два года что хочешь изменится. Вот и Айседора – уже не та девочка, готовая лететь сломя голову в поисках славы. Славы она добилась, много раз любила, бывала и счастлива, и бесконечно несчастна, наряжалась в дорогие наряды и бриллианты, ночевала на скамейках в парке. всякое бывало.