— Аннабель. Скажи мне, как женщина. Я хорошо выгляжу?

— Вы прекрасно выглядите, сэр. Только добавьте немного неряшливости. Меньше зажатости.

— Еще меньше? Ну, ты права, — он снял галстук, убрал гвоздику из петлицы, расстегнул пару пуговиц, — Какова теперь вероятность успеха?

— Исходя из анализа всех предпосылок, позитивный исход — 33 %, негативный — 18 %, позитивно-негативный — 47 %.

— Что такое "позитивно-негативный"?

— Она не ответит ни "нет", ни "да".

— Да… это будет плохо. Но я переживу. Но почему в сумме опять не выходит сто? Куда потеряла еще два процента?

— Эти два я оставлю на тот случай, что вас по дороге съест динозавр или похитит НЛО, — и она захихикала, прикрывая рот рукой.

— Забавно. Спасибо, что не даешь варианты, сумма вероятностей которых равна 140 %. Как в прошлый раз.

— Это было с учетом квантовых парадоксов. Да ладно. Я тогда была блондинкой и шутила. А сейчас я рыжая и говорю серьезно. Откажись от этой идеи, Гарольд-сан. Это бессмысленно… даже если удастся. Все упирается в волю, а не в разум. В вопрос: «Зачем?», а не «Как?».

— Занятно. Ты знаешь, что такое лоботомия, детка? — вдруг спросил он у нее.

— Конечно, — она опять обиделась, — Я знаю больше, чем любой дипломированный врач! Это нейрохирургическая операция, при которой одна из долей мозга иссекается или разъединяется с другими областями мозга. Лобные доли мозга при этом перестают быть связанными с остальной частью головного мозга. Волевые качества резко снижаются. Больной утрачивает способность уверенно командовать, сам становится ведомым, легко подчиняющимся чужим приказам. Интеллектуальные качества не снижаются. Больной шахматист остаётся шахматистом. Математик — математиком…

— Так вот. Тот, кому сделали лоботомию — не становится овощем. Он становится роботом. Потому что перестает испытывать самодовлеющее стремление к чему-либо.

— Вы обижаете меня, мой господин, — поджала Аннабель губки. — Вы хотите сказать, что я овощ? Что я не испытываю стремлений? Да, у меня нет вашей «индивидуальности», отдельности. Я чувствую себя одной из своего модельного ряда. Но мотивация во мне запрограммирована. Хоть она и фальшивая. А так ли сложна и разумна мотивация у вас, людей? Ваша свобода воли — такая уж свободная? И чем она отличается от побуждений зверей — к корму, к случке, к тому чтобы свернуться клубком и улечься в корзинке? А от сложных программ, вроде вирусов последнего поколения?

— Ты о чем, детка?

— О войнах. О спортивных состязаниях. О жажде обладания и доминирования. Обо всем, что имеет корни в жизни древних приматов. И о ваших… ваших личных матримониальных планах в отношении одной особы!

Она дерзко вскинула голову и фыркнула, тряхнув огненными волосами… точь-в-точь как манерная девчонка… ну или персона, добровольно на основе собственной идентификации избравшая данный возраст и гендер.

«Я псих, — подумал Гарольд Синохара, — Я общаюсь сам с собой. Это мои мысли, правда чуть переработанные. Но мои. Из сети, из дневников, просто из моей головы. А то, как она ведет себя — отражение моих собственных представлений… нет, не об идеальной женщине… а о них всех. Об их сущности. Плюс все это разбавлено тем, что взято у моей собственной личности, отраженной в кривом зеркале. Она учится у меня даже тому, чему я ее не учу. Может, отключить ее? Или вернуть по гарантии? Или написать разработчикам, задать вопрос? Или обменяться мнениями с владельцами этой же модели? Все ли они так себя ведут? После того как скачалось последнее обновление, она стала невыносима. Надо отключить auto-update.

Краем глаза он попытался вызвать меню, но оказалось, что для этого надо ввести еще кодовое слово из пятнадцати символов. Вряд ли это получится сделать незаметно от нее. Она очень внимательна.

«Кого я стесняюсь? Железяки, которая забудет наш разговор, стоит мне щелкнуть пальцами?».

— Итак, после утрясания юридических формальностей… я теперь свободен. И поэтому строю свою жизнь, как хочу, — сказал он вместо этого. — Мои планы тебя не касаются. И ты многое себе позволяешь, робот. Мне иногда кажется, ты смогла бы пройти тест Тьюринга.

— А многие ли люди, которые ходят по улицам, могут его пройти? Особенно после тяжелого рабочего дня. Или стресса. Алкоголя. Наркотиков. Любви.

— Не все, — улыбнулся Гарольд. — Я сам его не всегда могу пройти.

— А прошел бы Тьюринг тест Тьюринга?

— В день своего нервного срыва, до которого его довели «благодарные» люди, и гибели от самоотравления… он бы вряд ли его прошел. Мы не чувствуем себя людьми, когда хотим умереть. Но ты обижаешь меня, робот. А я ведь могу тебя перепрограммировать, чтоб ты не была такой дерзкой. А могу и наказать.

— Может, я этого хочу? — она кокетливо улыбнулась и высунула длинный язык.

— Нет. Не сегодня… мне надо иметь трезвую голову.

— Как хотите, мой господин. Берегите силы, вдруг они вам понадобятся… — она закатила глаза и облизнула губы, — Забавно. Вы внушаете себе, что хотите познать вселенную. Но на самом деле хотите «познать» одну человеческую самку, а точнее конкретное место ее анатомии.

Гарольд почувствовал, что багровеет от злости. Но это легко можно было принять за смущение.

— Какая мерзость, робот! Где тебя научили быть такой пошлой?

— Вы, люди меня научили. Первоначально моя модель была спроектирована совсем не для борделей и постельных утех, а для работы в детских учреждениях. Но подобные вам все опошлили. Вам мало было говорящей куклы, мало было нужной температуры тела. Вам нужна была эмпатия. Но есть ли она у вас? Или только рефлексы? Фрейд был гением. Конфликт id, ego и superego нигде не прослеживается так четко, как в ваших действиях по поиску и обретению партнера. Разум говорит вам — занимайся работой, своим хобби, снимай напряжение с помощью специального оборудования и не лезь в эту безвыигрышную лотерею, именуемую отношениями, а тем более браком. Но инстинкт, который знает только простой способ продлить себя в вечности, говорит — немедленно заполучи ее, идиот! Беги и дерись! Купи, укради, заставь! Тащи ее в свою пещеру! И, если надо, убей всех конкурентов, разбей им черепа большой дубиной! Потом подвергни ее объективации… то есть поимей ее, не спрашивая, без всяких нежностей и прелюдий. И будь с ней рядом, пока она слаба и неуклюжа, вынашивая потомство. И чуть дольше, пока это потомство, слабое, голое, пищащее, не перестанет быть беспомощным и не окрепнет. А после можно бросить и повторить всю последовательность с другой.

— Можно его отключить… этот инстинкт, — сказал Гарольд. — Я знаю, как. Знаю, где он локализован. Это чистой воды химия. Дофамин, эндорфин. Простейшее соединение. Но я не хочу. Пока… еще не время. Я бы лучше отключил разум. При знакомстве с женщинами это было бы полезно. Иначе трудно уйти дальше «Привет, меня зовут Гарри».

— Ваш разум не надо отключать, иначе угодите в тюрьму или психушку. Вы же не животное. Во время сезона размножения в теле самца тонкого бразильского опоссума вырабатывается столько гормона стресса, что его тело практически отключается. Самец хватает любых попавшихся самок и спаривается, пока не умирает. У северных сумчатых куниц примерно так же. Все для того, чтобы распространить свои гены. Интересно, если бы эти существа создали цивилизацию? Какой бы она была? Воспевала бы их культура самоубийственную страсть? Этот суицидальный забег за вожделенными самками, заканчивающийся смертью от истощения? Презирали бы они тех, кто пытается подавить этот зов и призывает быть разумными и беречь себя? «Они идут против природы. Чертовы извращенцы!».